- Мэри! Мэри! – доносился слабый голос. Из дыма вынырнул рыцарь в облегченных доспехах с сюрко расцветок Аркадара: черный косой крест на белом фоне. В нескольких местах сюрко порвано, левый наплечник получил в бою глубокую зазубрину.
- Мэри, где ты? – прокричал еще раз рыцарь. В подожженном донжоне было пусто и дымно, лишь снаружи доносились крики и лязг оружия.
Наверху что-то с грохотом обвалилось. Навстречу сиру Кобальту фон Доллу по лестнице спустилась девушка в грязном платье, вся испачканная и закопченная.
- Что-то обвалилось перед дверью, я не могла выйти, - объяснила она и закашлялась.
- Быстрее, спускаемся вниз. Надо бежать, ровуданцы совсем скоро захватят стены, а затем и донжон. Нужно уходить.
- А как же люди? Они останутся здесь? – спросила девушка, спускаясь вниз за рыцарем.
- Только заграждение, около сотни человек. Всех остальных я отвел в ущелье. Быстрее, дорогая!
Они вышли из донжона во внутренний двор, где солдат подал им двух лошадей. Беглецы оседлали их.
- Держитесь как можно дольше, капитан. Я еще должен подготовить оборону в ущелье, - сказал напоследок сир Кобальт и пришпорил своего жеребца.
Они неслись по широкому ущелью не очень долго, может быть, часа полтора. На их пути не было никого: только следы от недавно прошедшего здесь аркадарского отряда. Только через несколько миль им встретилось первое укрепление. Рыцарь проводил свою даму через проход в баррикаде, затем дальше, к маленькой сторожевой башне.
- Скачи, Мэри! – он поцеловал ее, но девушка оттолкнула его голову.
- Я не поеду! Я такой же уроженец Аркадара, как и остальные! Почему они должны умирать, а я – спасаться бегством?
- Потому что я люблю тебя и не хочу, чтобы ты пострадала! Как ты не понимаешь? Их в несколько раз больше, и рано или поздно они, завалив своими телами наши укрепления, все равно доберутся сюда.
- Пускай. Я не уеду и не брошу тебя.
Сир Кобальт печально вздохнул. Свою любимую он переспорить никогда не мог, если та упиралась в чем-то.
- Запрись в башне и никуда не выходи. Я оставлю с тобой десяток солдат. Но помни: если увидишь, что ровуданцы прорвали оборону, скачи прочь!
Рыцарь развернулся и поехал к своим солдатам, заранее зная, что Мэри так и останется в той башенке.
- Лейтенант Григор, я назначаю вас капитаном, - сказал он последнему оставшемуся у него офицеру.
- Разве герр Мюллер уже погиб?
- К тому времени, когда он погибнет, будет уже поздно. Мои распоряжения: навалите из камней вторую баррикаду позади, все проходы заделайте. Бегущих наших расстреливать издалека. Укрепите все кольями, впереди накидайте шипов. Стрелков, особенно лучников, расставить наверху, на краях ущелья. Пусть обстреливают врагов за полмили до нашего первого укрепления.
- Будет сделано, сир Кобальт! – отсалютовал капитан Григор.
Работа шла быстро. Все оставшиеся после отступления солдаты – около трех сотен – были заняты делом. Почти половина строила заграждения и баррикады, вторая вела разведку, помогала лучникам забираться наверх. Все было готово к вечеру. Утомленные работой солдаты повалились на земле кто где, надеясь только на своих часовых.
Рыцарь же направился к башенке, где его ждала любимая.
- Все вон, - бросил он охране и забрался на самый верхний ярус, где Мэри устроила себе нечто вроде кровати из солдатских плащей, соломы, подобии подушки и одеяла.
- У меня все готово к обороне, но мы все равно проиграем, - устало сказал он, наконец-то снимая с себя доспехи. Девушка вскочила и помогла ему с трудными ремешками и застежками.
- Если это так безнадежно, почему мы все еще стоим здесь?
- Подкрепление. Конечно же, к нам его никто отправлять не станет, но, может быть, там, на нашем конце ущелья, через неделю-полторы соберется армия. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
- А вдруг никто не придет?
- Тогда мои солдаты погибнут зря. И, очень даже может быть, и я вместе с ними.
Мэри помогла ему расстегнуть кирасу с сюрко и отложила лязгающие железки в сторону.
- Ты точно не ранен? – спросила она его, когда рыцарь разделся.
- Нет, только синяки.
И правда, на груди, боку и левом плече сира Кобальта расплылись почти черные синяки – следы сильных ударов.
- Не очень больно?
- Всего-то два раза врезали по ребрам. Вроде бы, даже ничего не сломано.
- Ложись.
Рыцарь лег на импровизированное ложе и посмотрел, как Мэри спустила с себя платье. Девушка подошла ближе и присела рядом.
- Даже если мы и вправду все погибнем, я не брошу тебя. У нас осталось не так много времени – может, уже завтра ровуданцы пойдут на штурм, а к этому моменту я хочу, чтобы ты стоял в строю не только сытый, но и удовлетворенный. Умирать надо так, чтобы потом не было жалко.
Мэри погладила его по груди, осторожно провела пальчиком вокруг синяка и прошептала:
- Расслабься. Я все сделаю сама.
Сир Кобальт закрыл глаза, и Мэри оседлала его. Сначала она только тихо вздыхала и постанывала, но затем возгласы стали громче. Уже через десять минут рыцарь не выдержал, резко сел и жадно обнял свою леди. Они продолжили любить друг друга уже лицом к лицу, и он даже не замечал боли в груди или в левой руке.

***

Прошло шесть дней. Шест дней ожидания, страха и все более ретивой любви: ожидание скорой смерти придавало им страсти. Но на шестой день, утром, разведчики донесли, что из разрушенной крепости по ущелью вышел новый большой отряд. Впереди авангард: конница. Около двух сотен, все в тяжелых доспехах, вооружены седельными мечами, щитами и копьями. Впереди рыцарь.
Затем пехота, полторы тысячи человек. Половина наемников, из оружия что попало: и булавы, и мечи, и топоры, и даже вилы. Впереди рыцарь.
Дальше лучники, осадные орудия и обоз. Замыкает колонну еще тысяча пехоты.
И это все на триста аркадарских солдат. Несмотря на явное безумие происходящего, солдаты зашевелились, быстро одели доспехи, взяли оружие наизготовку и заняли оборону на своих положенных местах. Сир Кобальт попрощался с Мери и занял позицию на самой первой баррикаде, вместе с сотней пехотинцев.
Только через три часа конница подошла настолько близко, что ее можно было увидеть. Под обстрелом лучников авангард помчался вперед, прямо на врытые в землю колья.
Бой получился жестокий и кровавый. Хоть тяжело вооруженных конников было и больше, около тридцати человек они потерял под обстрелом и вдвое больше, напоровшись на колья. Остальных после упорного и жестокого боя удалось откинуть назад. Правда, никто из врагов отступить и перегруппироваться не смог: лучники добили стрелами всех до единого. Лошадей развернули в сторону наступающей пехоты и криками, ударами мечей погнали вперед.
После первого же боя на новых позициях сир Кобальт получил скользящий удар в шлем, и теперь в голове звенело, а к горлу часто подступала тошнота. Несмотря на это, рыцарь смот перераспределить подкрепление на первой линии.
Вот и пехота. С ревом несется вперед. Почти не обращает внимания на стрелы, обильно сыплющиеся сверху. Когда наемники и королевские вояки налетели на укрепления, заваленные конскими и людскими телами, держаться было очень сложно. Рыцарь продержался только несколько минут, после чего приказал всем отступать за вторую линию баррикады.
Ровуданцы, словно и не заметившие сопротивления, бросились на новый штурм и теперь уже были остановлены чуть дальше. Работа сира Кобальта была проста: вздымать двуручный меч над головой и с силой опускать его на того, кто отважился подняться к нему по завалу из валунов и камней.
Бой длился полтора часа, после чего ровуданцы все-таки отошли, хотя победа была у них в руках. Рыцаря пришлось уносить с поля боя: он получил с полдюжины ран и потерял сознание. Как только враг отступил, почти половина защитников попадала наземь, на трупы товарищей и врагов, не в силах двигаться. Всего аркадарцев осталось двадцать три человека, и все они укрылись в небольшой башенке, сейчас занятой Мэри и ее охраной.
Когда всего изрубленного рыцаря положили на пол перед девушкой, она расплакалась и положила его голову себе на колени, пока чудом выживший лекарь зашивал и перевязывал раны.
- Что же ты наделал? Что же ты наделал, Кобальт? – сквозь слезы шептала Мэри, покачиваясь из стороны в сторону. Лекарь что-то сказал ей, но она не расслышала.
Наконец их оставили одних.


Через два часа к ней заглянул какой-то солдат в изувеченных доспехах.
- Миледи, капитан Григор погиб, сир Кобальт ранен и не может командовать, так что я обратился к вам. Ровуданцы окружили башню и угрожают поджечь ее. Что нам ответить?
- Пусть убираются к черту! – крикнула Мери, и солдат склонил голову в поклоне.
Через некоторое время раздались арбалетные хлопки, яростные крики снаружи и бессвязные угрозы. А затем в башню полетели факелы, горящие стрелы, а камень и дверь внизу обложили бочками с горючим маслом.
Сначала поджога не наблюдалось, но затем дымом потянуло все сильнее. Через двадцать минут все внутри уже кашляли и стояли у окон, пытаясь вдохнуть воздуха вместо дыма.
Неожиданно пришел в себя сир Кобальт.
- Что происходит? – спросил он слабым голосом, и Мери со слезами рассказала ему все.
- Быстро вниз, - не терпящим возражения тоном сказал рыцарь и попытался подняться. Девушка помогла ему.
Так они вдвоем проковыляли вниз, пряча лица в рукава. Он схватился за раскаленный засов и откинул его. Едва сдерживая крик, пнул дверь и вышел наружу вместе с Мэри. Позади из горящей башенки высыпали оставшиеся солдаты.
Вокруг стояли ровуданцы, кто с арбалетами, кто с пехотным оружием. Впереди всех – какой-то дворянин, судя по всему, полководец.
Враги вскинули арбалеты.
- Стойте! – слабо сказал сир Кобальт. – Кто вы, сир?
- Зигвольд Алый, военачальник Ровудана, - ответил человек в богатых доспехах и в алом плаще.
- Я, сир Кобальт фон Долл сдаюсь вам вместе с леди Мэри фон Дюгесклен и моими солдатами.
- Вы дрались храбро, я принимаю вашу сдачу. Обещаю вам и вашим людям полную неприкосновенность. Эй, Гаррет, отведи всех их раненых в лазарет и позаботься, чтобы они не умерли.
Оруженосец сира Зигвольда послушно кивнул.


- Что теперь с нами будет? – спросила Мэри у своего возлюбленного, когда его перевязали теперь уже как надо и уняли боль в обожженных руках.
- Я не знаю. Остается только надеяться, что я не зря жертвовал тобой, собой и людьми. Думаю, мы продержались достаточно долго.
- Но, где бы ты ни был, в каком бы сложном положении не оказался, я никогда тебя не брошу, даже если это будет стоить мне жизни, - прошептала Мэри.
- А я никогда не позволю тебе умереть, даже пожертвовав своей рыцарской честью, - сказал он, и они оба улыбнулись.