Дверь открылась почти сразу же после звонка. Сквозь узкую щель между косяком и краем двери, на доктора взглянул блекло-синий глаз, наполовину скрытый челкой. Он на секунду остановился на лице врача и исчез за полотном двери. За дверью заскреблись, и она открылась шире. На пороге стояла молодая женщина со спутанными распушенными волосами, одетая в пестрый домашний халат.
- Здравствуйте, - как-то неуверенно начала она, глядя куда-то в район подбородка доктора. – Вы проходите… Обувь можете не снимать, у него там пыльно. – Она полуобернулась в узком коридоре, пропуская врача вглубь квартиры.
Женщина не обманула, в комнате и вправду было грязно. Да и комнатой было трудно назвать этот чулан без окон, с единственной лампой без абажура, свисавшей с потолка на проводе. Стены, некогда оклеенные обоями, сейчас стыдливо прикрывались их обрывками. Из обстановки в комнате были лишь стол на трех кривых ножках, нелепо щеголявший своей резьбой в свете пятидесятиваттной лампочки, и глубокое раскладное кожаное кресло, в котором лежал пациент – мужчина лет двадцати-двадцати пяти до горла укрытый пледом. На его осунувшемся, бледном лице контрастно выделялась черная полоса очков.
К бритому черепу мужчины в семи местах были прилеплены присоски, соединенными паутинкой проводов с черной коробочкой компьютера, стоящей на столике. Компьютер тихо гудел и мигал синим огоньком индикатора.
Врач поднял очки с лица мужчины. Глаза пациента бегали под закрытыми веками, как в фазе быстрого сна, сосуды на воспаленных веках набухли, из углов закрытых глаз текли слезы. «Давление пониженное, пульс замедленный, - подумал врач. – И ладно бы редкость, так нет - второй за день»
- Ну, тут все ясно, – обернулся он к женщине, стоявшей в дверях. – У вашего..
- Мужа, – подсказала она.
- У вашего мужа стандартная зависимость. У вас монитор в доме есть? – спросил он, впрочем, без особой надежды. Редко кому после изобретения этих присосок нужны были мониторы.
Но женщина кивнула и вышла, а через некоторое время вернулась с прозрачной пластинкой экрана.
Доктор быстро подключил экран к системному блоку, взглянул на него, и протянул жене больного.
- Вот, чем занят сейчас ваш супруг, – пояснил он, копаясь в своем чемоданчике.- Это я вколю ему сейчас, и мы без особого труда для нас и вреда для него, отсоединим его от игры, – он достал из чемоданчика одноразовый шприц и, сколов вершинку ампулы, набрал в него полупрозрачную жидкость. - А вот это, - он положил на столик второй пневмошприц с тремя дозами препарата. – Будете колоть ему раз в день, желательно ближе к вечеру. – Врач внимательно посмотрел в лицо женщины и, дождавшись короткого кивка, обернулся назад, к мужчине, расслабленно лежащему в кресле.
Тот, за все время пребывания в комнате медика, ни разу не сменил позы. Да и вообще, единственной движущейся частью его тела были глаза под веками. Врач откинул плед с груди на ноги игромана и взял его кисть в свою ладонь. «Вот, и кровоснабжение нарушено, - подумал было, доктор, ощутив ладонью холодную сухую кожу. – Стоп, а это-то что?» Рука медика, уже почти вогнавшая шприц в вену, остановилась. На плече мужчины, наполовину закрытый рукавом рубашки, белел свежий шрам.
- Давно он его получил? – спросил врач не оборачиваясь, но чувствуя на спине взгляд хозяйки дома.
- Раньше не было, вроде бы,- голос женщины звучал растерянно, но уверенность в своей правоте в нем звучала яснее растерянности. – Он, вообще, водителем работал, может, подлез неудачно…
- Шраму от месяца до двух недель. Раньше не замечали?
- Так он отсюда уже месяц не выходит. Только поесть раньше выходил, да по нужде, а теперь уж четвертые сутки пошли…
- Что ж раньше не вызвали? - спросил врач, задумчиво глядя на экран, лежащий на столе.
- Я уезжала, там дела были, – она махнула рукой в неопределенном направлении. – Уезжала когда, так он вроде себя адекватно вел, а вернулась - и вот.
Не слушая последних слов женщины, врач взял со стола пластинку экрана и взглянул на нее. Фигурка человека в доспехе вышагивала по полю навстречу противнику. Слева, справа, сзади толпились войска.

***

Вегирские доспехи оказались вовсе не такими тяжелыми, как о них рассказывал Саня из Госплана. Да, поножи могли быть и поудобней, но всяко лучше, чем в кожане воевать. Правду говоря, хороший удар топором наверняка не сдержат, так ведь и соваться в гущу боя командиру не обязательно.
Лучники позади заняли холм и изготовились к бою. Кавалерия за холмом, в количестве пяти свадийских конников, ждала приказа к атаке. Пехота неровным рядом вытянулась навстречу врагу.
Родоки шли не торопясь, они понимали, что самонадеянный свадийский наемник уже никуда не денется, со своими шестью десятками, против их двух сотен тяжелой пехоты и арбалетчиков. Однако, родоки же первыми и ошиблись. Их стрелки вышли вперед и дали залп по свадийской пехоте. Пехота приняла волну болтов почти без потерь. Лучники же, стреляя по беззащитным стрелкам родоков, собрали немало жизней. Но стрелки не растерялись, отошли за стену из тяжелых павез пехоты, и, перезарядив арбалеты, дали залп уже по лучникам.
Полегло с десяток подчиненных свадийского командира. Мало того, один болт чиркнул по плечу, вызвав тупую боль. Но доспех выдержал, и пластина даже не дала скол.

***

- Отсоединять его сейчас, во время непосредственного управления, нельзя, можно психику поломать, как вы не понимаете, – раздраженно заявил врач, обернувшись к женщине. – Я уже вызвал специалистов, они прибудут в течение получаса. Надеюсь, он ничего за это время не натворит в игре.
Женщина взглянула на медика опухшими от бессонницы и высохших слез глазами.
- А что он может натворить?
- Да что угодно. Похоже, его мозг реагирует на повреждения, полученные в игровом мире. Другими словами, он чувствует боль от травм в игре, а мозг дает команды к их устранению. Вот здесь, - врач указал на левое предплечье пациента, перечеркнутое белым бугром абсцесса, - скопились тромбоциты, которые должны были свернуть кровь на ране. Это уже возможность тромба. Ну, а если он в игре умрет…

***

Осталось их всего ничего – десяток, против сотни с лишним родоков. Изрубленная, измочаленная наскоками и залпами пехота, да трое оставшихся в живых, спешившихся всадников. Но у них было преимущество – терять им было нечего. За ними не было ни власти, ни вассальных повинностей, за ними было только поле, не заполненное еще родоками, которые почему-то не торопились окружать врага. Может – боялись побить своих из арбалетов. А может просто не хотели возиться лишних половину часа.
А сейчас они стояли напротив друг друга, и арбалетные тетивы молчали. Свады и родоки, одного поля ягоды, рубившие друг друга уже сотню с лишним лет, жгущие деревни бывших соотечественников, захватывающие замки и города. И родоки боялись своего врага, а особенно – предводителя его, одетого в иссеченные вегирские латы, лишившиеся половины пластин, пробитые в двух местах болтами.
Из рядов родоков вышел тан Матеас – туника с гербом, поверх кольчуги, даже шлема не надел, как на параде, – в бою его не было до сего момента.
- Ну что, Вершинин, во второй раз не вышло тебе меня с малой дружиной поймать? – крикнул он через разделявшие их сотню шагов.
- Зато у тебя, Матеас, получилось, – ответил ему свадиец. – Что, спустишь на меня своих воинов, или сам попробуешь?
- Да на тебя, самозванец, даже руку не подыму! – высокомерно крикнул в ответ тан.
- Это ты зря, про самозванца, – сказал потише, чтоб слышали только свои, сказал Вершинин. Он выхватил арбалет у стоявшего по левую руку пехотинца, и почти не целясь, выстрелил в тана. Болт воткнулся в шею, и тан повалился в траву. «Хэдшот, - мелькнуло в левом нижнем углу, на границе зрения Вершинина. – Надо же, я думал, не засчитают». – Покажем им кузькину мать!!! – заорал он и, откинув арбалет, вытащив из ножен меч, повел свой отряд в последнюю атаку.

***

- Ваш случай – второй зарегистрированный. Можете подать в суд на разработчиков игры, или, если угодно, на изобретателей виртуальной реальности. Это мало что даст, но может быть… - седенький старичок в белом халате споткнулся на полуфразе и замолчал, глядя в заплаканное женское лицо. Потом быстро коротко кивнул, и вышел из квартиры. За ним следом вышли все, кроме похоронного агента.