Ночь, тихая и безветренная ночь в предгорьях северных хребтов. Недалеко, скрываясь в зарослях кустов, сверкают огоньки деревни. Тихо и прохладно. Под луной, вдали, отсвечивают белые шапки гор. Но тут не так холодно. Еще лето.
Ухают неведомые птицы. Подает голос где-то собака.
Дорогу, посыпанную песком, перебежал кто-то. Из прижимающихся к дороге кустов выскочил какой-то парень с волосами до плеч, спутанными и не очень ухоженными. За спиной у него висел круглый самодельный щит. За пояс заткнут плотницкий топор.
- Ским! Мы вообще-то не в игры тут с тобой играем! Почему ты так опаздываешь?
- Я не мог! Как можно быстрее бежал! Я же не виноват, что именно сегодня у них бессонница пробудилась!
- Ну гляди, Ским! Торак тебе башку оторвет за такое дело. Постарайся больше не опаздывать! Все очень серьезно.
- Да ну! Что в этом такого важного!
Парень с щитом и с топором внимательно вгляделся в лицо своего товарища. Короткие, торчащие во все стороны непослушные волосы, голубые северные глаза, льняные рубаха и порты, затянутые обмотками и заправленные в каньги*.
* Каньги – саамская обувь, что-то вроде ботинок с достаточно высокой голенью из кожи.
- Ты что, не знаешь, что сегодня ночью будет?
- Ну сам подумай: зачем еще Торак мог нас созвать? Только для каких-то своих темных делишек.
- Темные делишки… Язык бы он тебе оторвал, если бы услышал. Мы с тобой друзья с детства, но защитить я тебя вряд ли смогу. Постарайся не болтать лишнего.
- Да ладно, ты же меня знаешь. Я не позволю себе распускать язык в его присутствии.
- Вот и ладушки. Путь неблизкий, надо поторопиться.
Два друга пошли по дороге вниз с холма, поросшего редким лесом. Внизу она делала крутой поворот и сбегала еще ниже, обходя стороной глубокий овраг. Примерно две мили пришлось пройти парням, прежде чем кто-то негромко свистнул из этого оврага.
- Ским, Болджер! Сюда!
Из мрака выкочили еще люди.
- Торак тут?
- Да здесь он, здесь! Давай быстрее! Полезай в овраг! Когда свистнет, выбегай на дорогу!
- Так а что будет-то? – сдавленно спросил Ским, которым овладело странное волнение.
- Говорят, карета едет. Шишка в ней какая-то. Ну так, мы, это. Того.
- Тссс! Быстро в овраг и сидите тихо, мать вашу! – проворчал кто-то снизу. Все быстро спрыгнули внутрь и затаились.
Пять минут, десять. Ничего не происходит. Скиму надоело лежать на прохладном песке, он нервничал. Слева и справа от него собралось еще семь человек. Всего восемь, включая Болджера.
Наконец послышались спешные шаги, и внутрь, разметав песок, вбежал бородатый мужик, на голове грязные обмотки, из-за спины выглядывал ржавый колун.
- Едуть! Едуть они! Торак сказал, шобы вы ныкались, и шобы хотовились. Как свистнить, сразу выбехай и карету окружай!
- Ага, понятно! – пробурчал главный.
Еще минут десять парни лежали в темноте и в неведении. А потом вдруг раздался пронзительный свист…
Ребята выскочили из оврага и опрометью бросились на дорогу. Там, испуганно остановив лошадей, на козлах кареты сидел испуганный толстый кучер.
- А ну, слезай! – крикнул мужик с самым настоящим мечом на поясе.
- Разбойники! Испуганно воскликнул кучер. Кто-то подскочил и огрел его по богу длинным суком. Кучер скатился в пыль. Лошади испуганно всхрапнули.
Ским посмотрел на карету. В нее были запряжены две пары лошадей, и была она довольно-таки богатой на вид. Из черного полированного дерева.
Дверцу открыл тот бородатый мужик с мечом, Торак. Открыл и выволок наружу кого-то.
Ским и другие разбойники присвистнули. Им досталась дама довольно-таки неплохого сложения, в золотистом богатом платье, с замысловатой прической. Глаза дамы были заспанными и испуганными. Она молча переводила взгляд со слабо шевелящегося в грязи кучера на страшного Торака.
- Что вы хотите?
- Сколько у тебя с собой денег, милая? –грубо поинтересовался Торак, схватившись за рукоять меча.
- Я в-все отдам! Т-только не… Не трогайте меня…
- Да больно ты мне нужна, милая! – хохотнул главарь и пнул кучера. – Почему нет охранников? Ехать ночью, одной… Это надо быть отважной, чтобы решиться на такое, да?
- Эти твари!.. – дама вдруг рассвирепела и топнула ногой. – Забирайте! Вот, тут сорок талеров! Больше у меня с собой нет ни гроша! И оставьте мне мою карету с этим жирным болваном, мне ведь как-то надо добираться до города!
- Да пожалуйста! – хохотнул довольный Торак, пряча кошелек в свою напоясную сумку. Кошелек был туго набит. – Все, хлопцы! Уступить дорогу даме! С нее на сегодня хватит, хотя я мог бы отлично поразвлечься! НУ, надеюсь, еще свидимся, милая!
Под хохот разбойников дама пнула кучера и забралась обратно в карету. Хлопнула дверь.
- А ну, вставай, порось! Неужели ты хочешь увлажнить своей кровищей нашу милую дорогу? – Торак достал меч и уткнул кончик в нос испуганного толстяка. – Быстро на козлы!
Под новые взрывы смеха кучер все-таки взгромоздился на свое место и хлестнул вожжами лошадей. Карета умчалась.
- Славно вышло! Эй, ребятки, ловите-ка! – Торак раздал каждому из разбойников по два талера.
- Не проще ли было их убить? – кто-то вякнул из темноты.
- Кто это сказал? – тут же ощерился главарь.
- Ну, я просто…
- Если мы кого-нибудь убьем, стража тут же начнет искать нас! А ты не знаешь, что половина наших из Стимильда? И что всех тамошней парней сразу вздернут на х? Пока мы только воры, эти лентяи из гарнизона не будут особо усердствовать. Так что заткнись и получай свою долю!
Возразивший поймал два медных кругляша.
- Не слишком ли мы мало взяли? На два талера можно лишь пятнадцать фунтов* картопли купить, - сказал еще кто-то.
*Фунт – примерно 0,45 кг. То есть тут разбойник говорит, что на два талера можно купить лишь семь с половиной килограмм картошки.
- Терпение, братцы, терпение! Пока что мы лишь грабим и воруем редких прохожих, но впереди у нас большое будущее! Никто не будет обделен! Нужно только дождаться удобного момента!
Ским и Болджер переглянулись и пожали плечами. Ским вообще ходил на такие вот ограбления или на избавление нездешнего спутника от лишних денег только из-за того, что он копил себе на коня. Вот будет у него конь, и тогда он всем покажет это самое. А пока что еще лишних два талера в копилку – чем не удача? Деньги в деревне редкость. Конь – дорогая роскошь. Иные лошади из поколения в поколение переходили, так же как и иные плуги да прочие инструменты. А вот будет у Скима свой конь – то-то другие обзавидуются!
Болджер был каким-то особым приближенным Торака, а потому был в курсе всех планов. Ну и, конечно, участвовал почти во всех преступных деяниях шайки.
Но было одно Но. Но с большой буквы, а писать и читать Ским умел. Никогда шайка не пыталась напасть на фермеров из Стимильда – деревни, в которой жили почти все разбойники. Потому что иначе привычная жизнь оборвется. Могут даже повесить или еще каким способом казнить. Поэтому все держали языки за зубами и никому о своих ночных похождениях (да и не только ночных) не рассказывали.
- Все, расходимся!
Болджер пихнул Скима под локоть, развернулся и направился наверх, к деревне, вслед за основной массой разбойников.
- Пора бы тебе хоть какое оружие себе приобрести, - вслух подумал Болджер.
- Да зачем мне оно? Я же не собираюсь никого убивать.
- Так это… Для устрашения! У меня вот топор с щитом. У тебя что, топора, что ли, нет?
- У родителей есть. – Скима поморщился. Родители для него всегда были больной темой. – Только черта с два они мне что-нибудь доверят.
- Так дубину себе выстрогай! А то несолидно как-то… Вот заметит Торак это за тобой, так и жалование снизит.
- Торак, Торак… Что ты заладил? На нем что, свет клином сошелся!
- Тссс! Ты же обещал!
- Да нету тут его, он же в лесу живет, что ты!
- Боязно все равно как-то…
- Ха, боишься, что особой пайки тебя лишат?
- Да цыц ты! Сам небось завидуешь?
Так, препираясь и незлобиво шутя, друзья дошли почти до деревни. Там они разделились и украдкой, как истинные воры, разбрелись по домам.
Ским тихонько отворил свое окно, потянув за сучок на ставне. С тихим скрипом она отворилась. Подтянувшись на руках, Ским влез внутрь, в свою комнату – что для крестьянина было редкостью. Родители спали без задних ног в общей зале, с камином, веретеном и прялкой. Комната парня была хоть и небольшой, но уютной и обустроенной. Парень немало времени потратил, чтобы привести ее в божеский вид.
Во-первых, у него были три свечи. Чернильница, набор перьев, толстая стопка пергаментных листов, скрепленных в книгу, с самодельной обложкой из телячьей кожи. Замотанный ящичек с тридцатью четырьмя талерами. Теперь с тридцатью шестью…
Ским отодвинул чурбан, стараясь поменьше шуметь. На этом большом пне он обедал, когда был дома, на нем же и делал редкие записи, работал.
Отодрал доску от пола. Из открывшейся ниши достал ящичек, обернутый в тряпицу. Размотал, положил монетки в общую кучу. Аккуратно поставил все обратно.
Чурбан встал на свое место. Ским удовлетворенно вздохнул. Скинул с себя рубаху, порты, размотал обмотки, стянул каньги.
В полутьме, которую едва развеивал лунный свет, откинулся на топчан, укрывшись не очень толстым одеяльцем. Задумчиво уставился в бревенчатый потолок.
***
- Вставай, оглоед! Сегодня приезжает бабушка София, надо подготовиться к приезду! Давай-давай, или мне выплеснуть на тебя водички из колодца?
Ским с трудом разлепил глаза. Ох уж этот отец! Вечно не дает выспаться! Стоп… Бабушка София!!! Только не это!
- Подъем! Прекрасное утро, которое вскоре моя мама сделает еще прекрасней! А как она умеет готовить… Сын, когда будешь выбирать себе жену, смотри, чтобы она обязательно умела хорошо готовить!
- Сейчас, я сейчас встану! – сдавленно отозвался Ским.
Что-то радостно насвистывая, отец удалился.
- Черт… Бабушка София… И она приедет уже сегодня… Вот черт! Я должен встать! Должен!
При помощи героических усилий парень приподнялся на локте, а затем плюхнулся обратно и захрапел.

- Сынок, вот смотрю я на тебя и думаю: что ж это ты ночью такое делаешь, что по утрам у тебя под глазами синие круги, и просыпаешься ты так трудно? - двое мужчин в семье пилили бревно с помощью двуручной пилы.
- Ничего, отец… Просто мысли всякие мучают…
- Опять небось к своей Маринке сватаешься во сне, да?
- Перестань! – Ским вспыхнул. И даже выпустил пилу, которая сейчас засела посреди бревна. Сухое дерево пилилось хорошо, но едкий подкол отца заставил Скима прервать работу. – С чего ты вообще взял, что…
- Ладно, ладно, можешь ничего говорить. Давай продолжай, чего встал-то?
Ским нехотя снова взялся за пилу.
Сегодня приедет бабушка София. Мама терпеть ее не может, но старается вести себя вежливо. И все-таки радуется, когда бабуля будет хвалить ее блины или иные харчи. Поэтому и всегда в доме праздник, когда приезжает бабушка София.
Мать доит корову. Отец пошел мыть и гулять пахотного коня. Парень же должен был насобирать свежих яиц.
Закатав подол льняной рубахи, Ским накидал туда с десяток свежих яиц. Несушки провожали его недовольными взглядами. Петух попытался было выгнать вторгшегося чужака, но получил пинка и спешно ретировался.
Мать сделает омлет. На бабушкин приезд даже достанут из вечно сухого и оберегаемого амбара мешочек зерна, размелют его и из муки испекут свежие лепешки. Красота!
Бабушкин приезд праздник и для Скима. Ведь на этом празднике можно сытно и вкусно покушать. Бабуля расскажет про жизнь там, в городе. Ским поведает о деревенской жизни. Потом все посмеются и примутся кушать. Потом бабуля София выскажет мнение о маминой стряпне. Мама засмеется, а отец похвастается своей женой.
Двор вымели. Гагань, дворовый пес, весело бегал рядом, пытаясь укусить метлу. Забор подправили. Окна протерли. В общем, приготовились.
Бабушка всегда приезжала ближе к вечеру. Оставалась на пару дней, а потом уезжала обратно в город. Хорошо там, наверное…
На обед собрались все. Гагань уселся под столом, ожидая подачек, мать напротив Скима, а отец – во главе стола.
- Она будет рада нашим достижениям. Ведь теперь, когда моему сыну уже семнадцать, все дела решаются в два раза быстрее! Мой сын хороший помощник! – сообщил матери отец, прихлебывая суп. Ским скромно потупился.
Отчего-то ему стало стыдно из-за того, что он помогает Тораку. Но, с другой стороны, он ведь никогда никому плохого не причинил? А значит, и в грабежах как бы не участвовал. А деньги нужны. Отец будет гордиться. Когда у них будет целых два коня. Лучше, конечно, лошадь… Да, наверное, все-таки лошадь. Пройдет всего-то год, когда от лошади и имеющегося в наличии коня родится жеребенок. И еще год, за который жеребенок вырастет и будет полноценным конем. И тогда будет не две лошади, а целых три. Да, однозначно лошадь.
- О чем задумался, сын? – поинтересовался отец.
- Да так…
- А расскажи мне о Марине. Я ее почти не вижу, - попросила мама. – Что ты о ней думаешь?
Ским вперил внимательный взгляд на отца. Тот с невинным видом хлебал луковый суп.
- Ну… Она часто сидит дома. На улицу редко выходит… Да я и не знаю ее почти что…
- Ну же, ты не все мне рассказываешь. Неужели ты хочешь наврать мне? – обвиняющее спросила мать.
- Ну… Что тут сказать… Справная она девица. Видел я один раз убранство у них в доме: везде порядок. Любит иногда с подружками поговорить. Да что вы уставились-то так на меня?
- Маманя, кажись, наш сын влюбился, - с улыбкой сказал отец.
- Да ничего такого! – возмущенно воскликнул Ским.
- Да-да, я давно заметила, как ты за ней приглядываешь, - с улыбкой произнесла мать. – Как же вырос мой мальчик!
- Мама! – беспомощно отозвался парень. Гагань радостно тявкнул из-под стола, ткнувшись мордой ему в колени.
- Да ладно тебе! Ешь, а не то твой суп остынет и будет невкусным. – отозвался отец и опрокинул в себя оставшееся содержимое плошки. – Вы как хотите, а я пошел. Еще много надо сделать до приезда моей матери.

***
Скиму было неловко. И вовсе он ничего к этой Марине дурацкой не испытывал! Ну что за времена пошли…
Отец велел Скиму испариться в бане и натереться пучком какой-то резко пахнущей травы. Мол, так приятней нюхать его было. Да зачем людям вообще друг друга нюхать? Парня давно уже не смущал запах пота и навоза. Наоборот, эти запахи стали родными и близкими.
Баня имелась, но парились в ней редко. Но этот раз – особый.
Отец, плеснув квасу на камни, уложил сына на самую верхнюю полку. Достал березовый веник и стал немилосердно охаживать им несчастного парня. Температура была такая, что глаза просто на лоб лезли. Все тело горело жидким пламенем.
Наконец, не выдержав пытки, Ским сказал:
- Ну, хорош, отец. Так ведь и спину мне прожжешь насквозь!
- Цыц! Слаб ты больно. Бревно поднять не можешь, из-под веника банного бежишь, а на вид так и вообще дрищ вылитый. Какая девка за такого замуж выйдет? Мыжик должен быть сильным, грубым, и волосатым.
- Может, еще и умным? – сказал Ским, обидевшись на «дрища».
- Может быть. Но лучше бы нет. Чем мужик сильней и глупей, тем он мужественней. Так что трудиться тебе побольше надо. Но не сегодня. Сегодня будешь отдыхать.
Ским перевел дыхание.
- Вот тебе трава, вот чан с горячей водой, вот чан с холодной. Давай, натирайся, да так, чтоб от тебя за милю несло этой гадостью. Я прознаю, коли не слишком усердно натрешься!
- Ладно, ладно. Натрусь как следует.
Отец взял пучок и по-быстрому прошелся им по своему телу. Ополоснулся, вышел, оставив парня одного.
***
Мать надела свое самое лучшее платье, а Ским отыскал в своих вещах белую, почти новую рубаху. Вся семья, включая Гаганя, стояла у дороги. Деревенские глядели на них с пониманием: они уже привыкли к приездам бабушки Софии.
Наконец появилась долгожданная карета. Подъехав к встречающим, кучер спрыгнул с козел и отворил дверь перед приезжей.
Бабушка София была добродушной с виду, не толстой, умной, а главное, была какой-то там помощницей Неблагородной главы города. То есть, обладала властью и деньгами.
Чуть поодаль замерли два телохранителя – в кольчугах, на конях, с копьями.
- Приезжайте за мной послезавтра, в обед. Я буду ждать, - сказала София кучеру своим немного шепелявым голосом. Карета с телохранителями укатила прочь.
- Привееет! Бог ты мой, Ским, как ты вырос! Огуст, Ламбия! Дорогие мои! Как я по вам соскучилась!
Обнявшись по очереди со всеми, бабушка осмотрела парня.
- А ты уже большой-пребольшой! Скоро, наверное, сможешь победить даже моих телохранителей?
- Куда ему! Все пишет свои заковырки на пергаменте, бумагу марает. Нет чтобы мясо на костях нарастить! Только зрение себе портит.
- Если мужчина не будет самосовершенствоваться и умнеть, он будет похож на зверя.
- Само…чего? – переспросил недопонявший отец.
- Ох, Огуст! Идем скорее в дом! Нетерпится взглянуть на ваше жилище, вдруг оно изменилось с моего прошлого приезда?