После этого ужасного и кровавого ограбления каравана Ским получил двадцать талеров, так же, как и все остальные. В бою было убито шестнадцать караванщиков и один разбойник. Несколько человек было ранено, но через месяц они уже почти полностью восстановились. Совесть по ночам ела душу парня, который никак не хотел смириться со своей участью. Но, увы, всех разбойников когда-нибудь ждет печальный конец. И для несольких деревенских бандитов он вскорости наступит.
Несколько недель в Стимильде вертелся какой-то мужичонка в плаще. Он по большей части спускал невесть откуда бравшиеся у него деньги в таверне, угощая отдыхающих мужиков. И среди этих мужиков были и разбойники…
А еще через месяц пришли дурные вести. Холодом веяло с севера. Холод был необычен даже для зимнего, морозного, но ясного дня. А вместе с холодом пришли люди барона.
Быть может, кто-то в таверне проболтался спьяну, или господин все решил для себя и без доказательств. Ясно было одно: многим сейчас не поздоровится.
Почти всех жителей согнали к дороге. Набралось человек шестьдесят, в основном это были пожилые женщины да мужики. Детишки с девушками отсиживались в подвалах, потому что когда к дороге сгоняют народ – это всегда плохо.
Ским вместе со своим отцом так же стоял в толпе, щурясь от колючего ветра. Болджера нигде не было видно. Тем временем главный среди баронских людей взошел на бочку, чтобы его было видно отовсюду.
- Два с половиной месяца назад в шести милях к югу от вашей деревни проходил караван с оружием для баронских солдат. Охраняли его шестнадцать караванщиков. Примерно сорок дней назад нам донесли, что были найдены шестнадцать трупов в лесу неподалеку от вашей деревни. Караван так и не пришел даже в самые крайние сроки. Проведя расследование, барон установил, что грабителями являются люди из вашей деревни, – торжественным голосом зачитал поджарый командир. Стражи окружили толпу, нервно хватаясь за алебарды и мечи. Большинство из них было толстыми, отъевшимися и наглыми, но побаивающимися.
- Итак, - командир свернул свиток, из которого зачитывал свою речь. – Баронским указом я должен всех вас повесить. Но, думаю, это будет слишком долго и хлопотно. Поэтому сейчас стражники проводят вас до околицы и порубят на куски. В назидание. Всех. У моего господина еще много деревень, зато такое наказание послужит хорошим уроком для тех, кто решил посвятить свою жизнь бандитизму. Исполнять.
Испуганно загудевшую толпу оттеснили в сторону. Солдат было немного, человек тридцать, и их было в полтора раза меньше имевшихся в толпе деревенских мужиков, и они нервничали. Нервничали, несмотря на то, что враги были безоружными. Орудуя мечами в ножнах и древками алебард, солдаты согнали народ в сторону от дороги. К самой околице. Зажав крестьян с двух сторон, они по сигналу своего командира привели свое оружие в боевую готовность и начали рубить деревенских. Испуганно, с отвращением, кто-то даже с сожалением. К небу вознесся дикий вой, раздались вопли. Мужчины с кулаками бросились на вооруженных солдат. Кто-то вывернул из забора деревянную дубину и принялся орудовать ей, отгоняя убийц от своей жены или других родственников. А Ским… Он считал, что это все страшный сон. И что он сам, лично виноват в этом сне. Поэтому он плюхнулся на землю и принялся раскидывать руками утоптанный снег, отчаянно всхлипывая.
- Сын, что с тобой? Что происходит?
- Я не знаю! – выкрикнул в общем хоре предсмертных хрипов и воплей Ским. – Подожди!
Вот оно! Бросив терзать пальцами снег и оледеневшую землю, парень, разодрав кожу на пальцах и ладонях, достал топор.
- Давай сюда! – отбросив лишние мысли, крикнул отец. Ским передал ему свое оружие. Все-таки недаром он его каждый раз зарывал на самой околице…
Протолкавшись к краю животной схватки, отец без затей выскочил прямо на обалдевшего стражника и рубанул с плеча, размашисто, ото всей души… Голова тощего врага дернулась, шея хрустнула… Да я повисла на лоскуте кожи. Не давая насладиться зрелищем ровно обрезанных артерий, позвоночника и горла, тело начало заваливаться.
Кто-то подхватил меч убитого стража и тут же саданул следующему в живот. Сам получил по голове лезвием алебарды и завалился назад, в толпу, плеснув на женские платья мозгами и кровью.
Воняло. При смерти почти все мышцы человека расслабляются, не исключая кишечника. Дерьмо наравне с кровью разлилось по снегу, быстро становившемуся буро-коричневым. Стражи шли по телам крестьян, медленно, но верно сжимая кольцо и истребляя прижимающихся друг к другу деревенских.
Тех уже осталось тридцать, а может, и двадцать, когда раздался грозный рев, и в спины стражникам ударили подкравшиеся разбойники. Вооружены они были не топорами, а новенькими, сверкающими алебардами, мечами и крепкими щитами. Отрубленные головы и конечности шлепались на землю.
Ударили люди Торака с двух сторон. Разили они в спины резко струсивших стражей и кололи, как свиней на бойне. Некоторые из них отбрасывали оружие в сторону, снимали шлемы, садились на колени и протягивали руки наверх, прося пощады. Но пощады не было. Суровые и яростные бандиты сильными ударами отрубали им головы.
Завидев, что ход боя переменился, командир попытался удрать. Но Огуст, протиснувшись мимо стушевавшихся солдат и бандитов, со своим окровавленным топором бросился вслед за ненавистным врагом.
Они бежали. Шум битвы постепенно стихал позади.
***
Ским опустошенно разглядывал трупы, ища среди них своего отца. Он замерз, он сильно испугался, и он старался не думать. Просто ползал на четвереньках, переворачивал на спины мужские тела, покрытые ранами и залившими снег теплой, дымящейся кровью. Это были знакомые лица, с которыми он прожил всю свою короткую жизнь. Хорошо, что Марина успела уехать. Странно, что она еще не вернулась, хотя давно уже должна была… Ну, наверное, это к лучшему… Потому что ее бабку Ским нашел среди убитых. На лице застыл животный страх, а беззубый рот был раззявлен в безмолвном крике. Половину нижней челюсти кто-то напрочь снес, и теперь можно было в деталях рассмотреть то, что за ней скрывалось. Кадык с веревочкой связок вывалился наружу и казался вылезшим на снег червячком.
От шестидесяти с лишним мужчин, парней, подростков, женщин и стариков осталось лишь два с половиной десятка за какие-то пять минут. Разбойники помогали как могли. Растопили камины, раненых перенесли на ложа и перевязывали их, поили водкой и пивом. Женщины громогласно рыдали, глядя на горы трупов.
Копавшегося в дерьме, крови и внутренностях Скима пару раз вырвало. Содержимое желудка не слишком изменило имеющуюся картину. Например, из разрубленного туловища трактирщика вывалилась огромная почерневшая от алкоголя печень, кишки живописно расположились вокруг, а ребра торчали из раны во все стороны, цепляясь за расколотую напополам грудину. От ужасного зрелища в обморок в зловонную жижу падали даже не раненые…
«Хорошо, что мама дома осталась,» - отстраненно подумал Ским. – «А что, если я сейчас найду отца? Что я тогда ей скажу?»
Но отца все не было. Выжившие мужчины бессильно сжимали кулаки. Наконец, нарушив тоскливый вой впечатлительных женщин и угрюмые крики мужчин, выступил один из приближенных Торака.
- Мы спасли вас, - звучала могучая и чистая речь. – Если бы мы не пришли вовремя, вас бы всех убили. Болджер смог предупредить наш отряд. Не раздумывая, Торак привел сюда двадцать пять бойцов. И теперь все ваши мучители и грабители убиты. Скажите мне. Вы все еще собираетесь подчиняться своему барону, который предал вас, который привел своих псов, дабы убить вас? Вы собираетесь служить тирану, который отбирал у вас каждый год по два мешка с зерном? Из-за которого погибли многие ваши знакомые и близкие?
- Нет! Но мы же больше не можем тут оставаться! Барон пришлет еще солдат, и тогда нам точно конец! – крикнул один из выживших мужчин. Теперь он собрал вокруг себя одиннадцать товарищей, среди которых не было ни одного бандита. Вооруженные не хуже чем свои спасители, они выглядели грозно. – И что-то мне подсказывает, что из-за вас наших близких поубивали!
- Вы же не станете с нами драться! После того, как мы спасли вам жизнь? После того, как вооружили? После того как, наконец, мы перевязываем девять ваших тяжелораненых товарищей и товарок?
- Не станем, - тяжело вздохнув и опустив взгляд сказал мужик.
- Тогда я предлагаю вам присоединиться к нам. Я уверен, многие захотят последовать за своими соплеменниками. Из вашей деревни уже двадцать три человека состоят в отряде Торака. И еще лишних одиннадцать бойцов нам не помешают. И я от лица Торака клянусь перед всеми богами, которые только существуют в мире. Мы! Вернемся! И мы! Сожжем! Замок! Барона! Я! Клянусь! Торак клянется!
- Тогда мы с вами!
- Придется уйти далеко. Торак давно уже подыскал место, куда можно переехать в случае облавы. Предлагаю быстрее хоронить убитых и собирать вещи. Завтра все уже должны быть готовыми к долгому переходу! Много вещей с собой не берите, если что, мы сделаем новые! Захватите побольше провианта и оружия, зерна, скота и инструментов! Мы начнем новую жизнь! И первой нашей целью будет замок барона!
Ским сидел в стороне от горы трупов и молчал. Он глядел на разбушевавшегося посланника главы бандитов и совсем ничего не ощущал. Он знал, что Торак их подставил. Что специально убил всех караванщиков. Наверняка и подослал в замок своего человека, чтобы тот рассказал о преступлении. Потому что ему нужны были бойцы. И ему нужно было разрушить дом для тех, кто уже имелись у него в отряде. Чтобы их ничего не держало. Браво, Торак. Ты не оставил деревенским выбора.
Потом парень поднялся с корточек, отряхнулся, подхватил добротных кинжал, найденный у убитого стражника, и налегке побежал на север. Туда, куда вели следы отца. Следы с двумя гвоздиками на подошве.

***

Огуст бежал. Ярость раздувала его легкие и придавая сильному, массивному телу новые притоки энергии. Сейчас для взбешенного крестьянина существовала лишь одна цель – отчаянно пытавшийся спастись белобрысый чинуша с соломенными средней длины волосами. Недавно гордый и властный, теперь он убегал и часто оглядывался.
Они отдалялись от деревни. Огуст искренне хотел убить его. Догнать и убить. Как рысь догоняет и убивает одуревшую от страха горную козу. Он хотел вбить свой топор в позвоночник хлипкого врага, хотел смотреть, как он будет испражняться и ползать в собственном говне, пытаясь пошевелить отнявшимися ногами. Потом Огуст отрубит ему кисти. Выпустит кишки и проломит голову обухом.
Но сначала надо догнать. Жертва никуда не денется.
Пробежали уже милю. Враг начал запыхаться и замедлять бег. Он искренне не хотел умирать. Он искренне просил пощады.
И он споткнулся. Упал, растянулся на снегу, вскопав порошу носом.
Огуст замедлил шаги. Он тяжело дышал. Не от того, что устал, нет. От жажды мести и от ощущения, что она вот-вот свершится.
Жертва обернулась на спину и попыталась отползти, совсем по-животному отсрочивая свою смерть.
- Остановись, прошу! Умоляю, сжалься!
Огуст не остановился. Он нагнулся, схватил врага за воротник пижонского костюма и приподнял вверх. Занес для удара руку с топором… И вздрогнул. Изумленно выдохнул. Замахнулся сильнее, метя в голову… И упал. Повалился на чиновника, накрыв его своим мощным телом.
Командир солдат выбрался из-под трупа. Засунул обратно узкий и длинный стилет, с которого капала кровь.
- Вот так вот. И нечего лезть не в свое дело, смерд, - сказал чинуша мертвецу, чтобы успокоить свое стареющее, бешено колотящееся сердце. – Ты ведь уже дохлый и совсем не страшный, урод.
И тут его внимание привлекло какое-то движение на дороге. Вглядевшись старческими глазами, старик удивленно хмыкнул. Взметая снег, к нему бежал какой-то юнец. Юнец был в заляпанной кровью теплой войлоковой рубахе поверх льняной, с длинным подолом. И в руках у мальчишки не было оружия.
- Вот даже как, - протянул старикан, снова вынимая свой стилет. Если в бою с массивным, но уже мертвым крестьянином у него не было шансов, то против безоружного мальчугана вполне можно было выйти с его длинным клинком. Силы уже на исходе, и от молодого, горячего и жаждущего мести парнишки чиновнику уже не убежать.
- Ну давай, я жду, - сказал командир, встав в фехтовальную стойку и выставив перед собой стилет.
Однако парень пер, ничего не замечая вокруг. Оставалось только двадцать шагов, когда он вдруг поднес руку к шее и метнул что-то массивное, острое и причиняющее боль…
Боль пришла не сразу. Старик удивленно посмотрел на рукоять боевого ножа, торчащую у него из груди. Перевел взгляд на парня.
Ским сбил чинушу с ног плечом, рискуя получить тонкую сталь стилета в бок. Уперев колено лежащему в грудь, с натугой вырвал клинок вместе с какой-то тонкой кровавой пленкой. Из раны завоняло, как изо рта после сна.
- Не… - только и успел сказать старик, прежде чем широкое, остро отточенное лезвие с силой прошлось ему по щекам, разрезая язык, небо, разрубая челюсти.
Ским рубил и рубил, чувствую, как кровь, толчками выливающаяся из широких ран, заливает ему лицо и грудь. Он бил и бил в одно место, пока голова не отделилась от туловища, оставив внизу болтаться кровавые ошметки.
Великолепное лезвие ножа неизвестного солдата ни капельки не испортилось. Сунув трофей за пояс, парень поднял отрубленную голову и за волосы привязал к тому же поясу.
С местью пока было покончено.


Подошел к лежащему на животе отцу.
- Прости меня, папа, - сказал Ским, сел и вдруг затрясся в рыданиях. – Просто, прости! Я не хотел! Я не виноват! Нет! Прости! Папа!
Но, как ни призывал он теплею душу вернуться в холодное тело, ответом ему была лишь тишина и вселенское презрение.
- Папа… - В последний раз прошептал Ским. Он больше уже не хотел ничего говорить, не хотел рыдать. Сейчас он просто достанет свой трофейный нож и полоснет себе по горлу…
Рука уже потянулась к рукояти, но потом вдруг отдернулась.
Парень приподнял тело отца, кое-как ввалил себе на плечи и потащил обратно, в деревню, невзирая на гигантские усилия и на гложущую душу боль.
***

В деревне царило мрачное оживление. Жители растаскивали трупы. Выдрали колья из заборов, посадили на них мертвых солдат. Бандиты вовсю помогали плачущим детишкам и девушкам собираться.
Посреди всех этих мрачных, деловитых сборов Ским тяжело дошагал до окраины. Мать, вышедшая из деревни, посмотрела на него, подбежала, упала на колени и тихо, отчаянно заплакала. Сын осторожно усадил тело отца прямо на снег. Некоторые отложили свои дела и теперь с некоторой долей удивления смотрели на заляпанного кровью парня.
- Смотрите!
Теперь уже больше народу обернулось на его голос.
- Смотрите! – повторил Ским, сдергивая с пояса мертвую голову. – Вот тот, кто приказал солдатам убивать нас. Он сбежал, и вы решили не мстить. Мой отец решил. А вы что, уже успели забыть все? Никто даже и не вспомнил об отсутствии командира?
- Ским, ты молодец, - сказали из толпы. – Ты тоже убил врага. Хватит, надо скорее собираться, времени почти нет.
- Я не буду.
Теперь по толпе прошел ропот.
- Что ты сказал? – обернулся Болджер.
- Я. Не. Пойду. С. Вами, – чеканя каждое слово, объявил парень.
- Что ты такое говоришь? Неужели решил сдать нас солдатам? – раздраженно и испуганно заволновалась толпа.
- Это Торак и его люди вынудили меня участвовать во всем этом. Я чувствую, что из-за меня произошла эта резня. Но главного виновника я считаю Тораком!
- А парень дело говорит, - отозвались хмурые мужики, недавно присоединившиеся к отряду.
- Слушай, перестань! Мы приютим всю деревню. Мы поможем всем, - отозвался приближенный главаря.
- Ты? Приютишь всю деревню? Говард, но я же помню, что ты и сам жил тут десять лет, прежде чем решил присоединиться к банде. И кто будет всем управлять? Лесовики? Бродяги, которые раньше жили в тундре и промышляли мелкими кражами? Я не хочу такой жизни. И поэтому я уйду.
Ским подошел к Болджеру, который стоял и тупо смотрел на своего лучшего друга.
- Я доверяю тебе, и поэтому поручаю тебе позаботиться о моей матери. Пусть она будет под твоей защитой. Можете взять все, что пожелаете из дому. Но главное, не давай ее в обиду.
- Хорошо, Ским. Но куда же ты пойдешь? С нами будет безопаснее…
- Неважно. Мне пора собираться. И еще… Похороните отца.
Ским развернулся и направился к своему дому. Гагань жалобно смотрел на измазанного в крови хозяина, и словно задавал немой вопрос. Существует поверие, что животные чувствуют, когда с их хозяевами случается беда. И, похоже, оно правдиво…
Ским взял себе одежду – ту самую, которую носил во время охоты. Теплую куртку с шапероном, повязку на лицо, кожаный ремень, теплые штаны. Каньги и так были утепленными, и поэтому переобуваться Ским не стал.
Взял мешок отца. На самое дно уложил ящичек с деньгами, самодельную книжку и письменные принадлежности. Далее последовала смена одежды и ворох тряпок на случай ранения, чтобы перевязываться. Флягу с яблочным пойлом, которое еще в августе сварил отец. Почти все вяленое мясо, кое-что из овощей, зерно, несколько свежих лепешек… Еще одна фляга с водой.
Теперь оружие. Трофейный тяжелый и очень полезный нож безо всяких украшений и изысков. Его Ским нацепил на пояс, всунув в подошедшие ножны из-под чего-то другого. Мешок с сулицами за спину – чтобы было удобнее доставать. Копье в руки.
Парень, полностью переодевшись и экипировавшись, вышел наружу. Гагань так же смиренно глядел грустными глазами на него.
- Ничего, песик, - потрепал друга по голове парень и дрогнувшим голосом добавил: - Береги маму.
Потом отправился в путь, не оглядываясь. На север.
***
Ским шел по дороге и думал. Он двигался точно тем же путем, каким Огуст вел его на охоту. Двигался и вспоминал слова отца. «Зацепился этот охотник за каменный уступ, а выбраться не может. Внизу вода клокочет, камни острые торчат, а он посередине болтается. Висел он часа два или три, и так бы ему вскорости сорваться и потом косточки свои по оврагу собирать, но сверху веревка упала. Ну, тот мужик недолго думая и схватился за нее. И кто-то с недюжинной силой вытащил его. Смотрит – а там этот старик! За спиной копье, за поясом заяц мертвый, а в руке та веревка. Ну, охотник раскланялся, отблагодарил. На том и расстались. И все бы ничего, да не мог тот старикашка так сильно дергать веревку. Впятером и то иногда сложно человека вытащить, а уж одному…» Этот старик просто обязан быть воином. И, если он пока еще не помер, Ским обязан был его найти. Чтобы научиться сражаться, пускать кровь врагам, быть сильнее их. Его собственное положение сейчас походило на положение того не до конца сверзившегося со скалы охотника. Скоро руки устанут держать, и тогда конец. И он точно висел над пропастью отчаяния и боли, которая все время звала его. И только старик мог кинуть веревку, имевшую власть спасти парня и даже помочь на будущее. Например, на этой же веревке повесить кое-кого.
Ским шел к старцу, чтобы научиться убивать. И сначала он убьет барона, а затем и Торака. Не обязательно именно в таком порядке. Иных целей просто не существовало. Может быть, потом он заберет мать и направится в город, к бабушке Софии. Та наверняка сможет помочь, не зря же она занимает такой высокий пост.
Этот престарелый воин наверняка должен существовать на самом деле. Но если же это все просто байки, сказки подвыпивших охотников, то проще будет закопаться в снег и ждать холодной смерти. Или броситься вниз с обрыва.
Так думал Ским, идя по дороге на север. Шел долго, нудно. Иногда даже, кажется, дремал на ходу. Проснулся он ночью от непонятного шума. Оказывается, впереди раздавался звук приближающегося конного отряда. Судорожно сжав копье, он быстро прыгнул в сторону и затаился за сугробом, моля всех известных ему богов, чтобы всадники не заметили его следы. Обошлось. Переждав немного в глухой тиши, Ским вылез обратно на дорогу, вывалявшись в снегу. И растерянно оглянулся.
Хотелось спать, а пальцы от холода уже не ощущались даже под перчатками. В прошлый раз парень вместе с отцом ночевал в таверне, но ее нигде не было видно. Вздохнув, Ским двинулся дальше.
И шел, шел.
Проснулся он на кровати. Даже подумал, что все недавние происшествия – просто сон. Но, увидев свою руку в перчатке, все вспомнил. Встал с кровати, тихо подобрал все свое снаряжение, валяющееся на полу, оделся и выскользнул из комнаты.
Это была какая-то изба. Хозяева мирно спали на лавках. Но за окном было утро – сквозь прозрачную слюду в окнах проникал солнечный свет. Ским выскользнул из дома, отыскал взглядом дверь и двинулся дальше, определив направление по солнцу. Как известно, встает оно на востоке, а заходит – на закате. И все это чуть южнее. Значит, нужно идти так, чтобы солнышко светило справа и сзади. Парень утешал себя тем, что до вечера он не мог проспать у гостеприимных и добрых хозяев избы.
Но потом ему все-таки повезло. Уже в сумерках он набрел на придорожный трактир. Бросил хозяину пару талеров и устроился на ночлег в комнате.
Проснулся снова в очень сложном положении. Просто за дверью раздавался лязг и топот.
- Тут он остановился? – спросил чей-то грубый голос.
- Тут, тут. Сейчас отопру. Я-то его запер на ночь, чтоб не убежал.
- Дубина! Побыстрей возись со своими ключами!
Ским, пока слушал, успел вскочить и закинуть мешок с сулицами за спину. Похоже, вчера он даже не раздевался… Поставил рюкзак поближе к окну. Осмотрел раму. Все как обычно – на зиму сюда вставлялись прямоугольные куски слюды. Даже выемка небольшая имелась, куда этот кусок камня должен вставляться. Не очень получалось тепло, щели имелись, но так хоть какая-то защита от стужи и ветра.
Парень со всей дури саданул ногой по каменному окну, и оно с треском вывалилось наружу.
- Быстрее! – заорали из-за двери.
Ским выбросил в окно свой мешок, копье и выпрыгнул сам. Вовремя – хлопнуло дерево, и комната заполнилась солдатами.
- Это он! Стреляй! Наружу, поймать его! Эх!
Ским уже бежал, ожидая, когда в спину воткнутся беспощадная стрела. Бах! Он покачнулся, но устоял. Не чувствуя боли, продолжал бежать на север.
И тут он увидел замок. И с замка его тоже увидели. Фигурки на стенах заметались, ворота начали медленно открываться.
Парень бросился налево, в чернеющий неподалеку лесок. Оказывается, вчера в сумерках он смог проковылять мимо баронской крепости и даже не заметить этого…
Тут уже рядом можно было сворачивать налево. В миле отсюда уже виднелась каменистая долина, заполненная валунами словно огород весенними градинами. А дальше были горы.
Он мчался целый день. Не ощущая усталости, голода и боли. Мчался, пока не почувствовал, что преследователи не отстали. И с удивлением обнаружил, что всего-то за один ничтожный денек смог добраться до подножия горы.
- Я уже рядом, - сказал он и вдруг рухнул на колени. Конечно, ведь он уже второй день ничего не ел.
Ским жадно размотал завязки огромного мешка и выудил мясо. И с удивлением заметил, что в коробочке с талерами застрял арбалетный болт. Застрял, нанизав на себя две монетки, как на шампур.
Усмехнувшись, парень выбросил стрелу в снег. Достал мясо и, усевшись на камень, принялся с огромным аппетитом кушать. Потом выудил из вещей флягу с яблочным пойлом. Понюхал, выдохнул и попробовал. Чего уж там душой кривить – ему не понравилось. Однако он заставил себя сделать три больших глотка. Спустя несколько секунд вниз полилось горячее тепло, мирно осевшее где-то в желудке. Так-то лучше.*
* Я, к своему огромнейшему сожалению, пробовал дрянное красное вино. Ощущения были точно такие же. Знаю, что вино и яблочное пиво – вещи разные, но кто из нас пробовал яблочное пиво? Правильно. Никто. Поэтому пусть будет на вкус как вино.
Пришлось самостоятельно искать место для ночлега. Даже если бы Ским отыскал стоянку с прошлой вылазки сюда, его бы наверняка поймали. Ну не верил он, что Огуст со своим сыном были единственными охотниками в округе.
Поэтому парень зашел подальше, ободрал одинокую елку и сделал для себя какое-то подобие лежанки из веток. Расположившись на ней, попробовал уснуть. Это был его третий день пути…
На четвертый Ским хотел попытаться обогнуть огромную гору, возле подножия которой он стоял. Он понятия не имел, где искать этого старого воина, который совершенно бескорыстно помогает попавшим в беду охотникам. Но попытаться стоило, иначе все его потуги и того пробитого стрелой гроша не стоят.
Только к шестому часу пополудни парень смог выбраться на сравнительно ровный участок. От холода и постоянного карабканья пальцы побелели и замерзли до полной потери осязания. Пришлось разводить дымный костерок и пытаться согреть их, а заодно и просушить обмотки.
Этот день был самым трудным. После недолгого отдыха парень в светлой куртке с капюшоном, в повязке, в перчатках и с копьем в руке снова направился в путь. Он шел долго, очень долго, и прошел уже миль пятьдесят или шестьдесят от деревни*. И все же этого было мало, судя по тому, что дед нигде не появлялся.
*Миля. Возьмем нечто среднее. Пусть будет ~1500 метров.
- Ау! Дед! Ты тут? – крикнул Ским в пустоту. Ему ответом было только слабое горное эхо.
Продолжив шагать по ровной заснеженной площадке, Ским начал громко жаловаться.
- Понимаешь, дед, тут такое дело… Убили у меня отца. Один нехороший человек приказал тридцати своим прихвостням вырезать всю мою деревню. Но ведь у злодеев никогда ничего не получается, так? Ха! От всех жителей осталась лишь горстка. Больше половины осталось лежать закопанными под слоем земли и снега. Поэтому я хочу научиться хорошо убивать. Сначала я убью этого нехорошего человека, а потом другого, второго виновника резни. Они вообще-то враги… Да почему ты не слышишь? Неужели тебя тут нет? Неужели я все делаю зря?
Ответом ему было только презрительное молчание.
- Ну, ну, что ты молчишь? Неужели так сложно появиться и помочь мне? ! Ненавижу! Чтоб ты сдох, мразь! Ахаха! Неужели я все это делаю зря? Может, проще было бы дождаться солдат в таверне и принять заслуженную смерть, а? А ты как думаешь, дед? Я знаю, что ты тут. Ты где-то сидишь, ожидаешь, смеешься, а помочь не хочешь! – Ским истерично заорал. Он понимал, что делает это зря. Что это ничему не поможет. Но не так-то просто было сдержать свои эмоции. Он один, посреди каменной и снежной пустыни, ждет помощи, которая по закону подлости не хочет являться.
- ! – совсем обессилев, выкрикнул Ским и упал на колени.
И наказание не заставило себя ждать.
Что-то громко треснуло. Потом еще раз. По твердой снежной корке покатились крошки.
Ским посмотрел наверх.
Высоко-высоко, наверное, в трети мили от того места, где сейчас сидел парень, что-то огромное угрожающе трещало и ворочалось.
Внезапно гора атаковала. Огромный ледник размером с десять изб вроде огустовой откололся и понесся вниз, обрушивая все новую лавину.
Ским вскочил и перехватил свое копье, как будто эта смешная палочка помогла бы ему выжить.
Но ледник приближался неумолимо.
И тогда парень побежал. Он проваливался в снег по колено, он торопился, как мог, но все было без толку. Сейчас снежный враг догонит его, раздавит и похоронит заживо.
За два дня Ским успел забраться достаточно глубоко в горы. Неверное, вглубь не менее чем на десять миль. И вокруг был уже полностью соответствующий ландшафт. То есть, обломки скал, горы, валуны и, конечно же, ущелья.
Как раз к такому ущелью и несся со всех ног обессиливающий юноша.
Он уже загривком почувствовал ледяное дыхание смерти, а от снежной крошки буквально ослеп. Глаза вдруг пронзила такая боль, что он невольно вскрикнул, неловко ступил… И упал. Провалился. Вскинул вверх руки, не разжав их. Что-то сильное дернуло и чуть не вывернуло их из плечевых суставов, которые пронзила нестерпимая боль. Сверху обрушилась страшная тяжесть, что-то очень массивное скользнуло по лицу, животу, дернуло за носки каньг… и замерло. И Ским понял, что висит.
Он ничего не видел – все вокруг закрывала черно-белая пульсирующая боль. Превозмогая ее, он проморгался. По щекам потекла вода вперемешку со слезами. Холодный зуд пронзил голову до самого мозга, и парень чуть не разжал руки. Но он чувствовал, что если сделает это, смерть наступит неминуемо.
Обмороженные руки начали затекать. Они болели все сильнее. Пальцы потихоньку разжимались.
Но время пока еще было.
К парню потихоньку возвращалось зрение. Он сумел разглядеть сквозь плывущие круги пропасть внизу, с камнями, снегом и плещущейся водой, пробивающей дорожку сквозь обрушившийся сверху белый ужас. Ледник, чуть не размазавший Скима по камням, раскололся и валялся чуть поодаль.
А сам Ским висел, уцепившись за копье, застрявшее между двумя выступами. Внизу под ногами ничего не было, только шестьдесят ярдов свободного падения и не очень приятная смерть.
Ским осторожно посмотрел назад. Сзади была отвесная стена, кое-где испещренная трещинами. Но до нее никак не дотянуться…
Пальцы почти разжались.
Парень подумал, что, возможно, сможет увидеть отца в скорой загробной жизни. Однажды в детстве он рубил дрова колуном, который внезапно соскочил и чуть на расщепил ногу подростка. Тогда Ским очень переживал. Еще бы полдюйма, и он на всю жизнь остался бы калекой, если бы не умер, что было бы гораздо ожидаемей.
И вот сейчас похожий случай.
Одна рука отцепилась и безвольно повисла. Больше парень ее не чувствовал.
Пальцы на второй уже почти совсем разжались… Ским ощутил, как что-то холодное и одновременно горячее распространяется по его телу от сердца до головы и пят. Он даже подумал, что падает, но нет, он стоял. Еле балансировал левой ногой над пропастью, но правой – стоял! Оказалось, что под ней в половине дюйма имелся небольшой выступ, не замеченный при осмотре. Юноша более или менее просветлившимся взором окинул правую сторону скалы. При желании по ней можно было выбраться наверх.
Желание было, и немалое. Осторожно перебирая пальцами по древку, Ским перенес вес тела на правую ногу, кое-как сместился в сторону и вдруг прижался е холодной скале. Из его глаз потекли натуральные слезы. Он был так близок от смерти! Левая рука висела плетью, но правая еще как-то работала. Рискуя сорваться вниз, несчастный взял свое копье и воткнул его поглубже в снег над головой. Затем, враскоряку, кое-как, пятясь боком и подтягиваясь на правой руке, расшвыряв головой снег наверху, Ским вытолкнул свое тело на твердую поверхность. Он обессилено лежал, боясь пошевелиться. Проведя в таком неуклюжем положении минут пять, опустошенно поднял свое копье и пошел искать место для разведения костра…