Зима заканчивалась, обреченно тянулся к своему завершению очередной, не предвещавший ни горя ни радости, совершенно обыденный февральский вечер. На улице все еще было холодно, но зато относительно спокойно. В такое время года даже мародеры и разбойники без особой нужды предпочитают не покидать свои убежища. Надо заметить, что зимы вообще мало кто любит. Дверь открылась, как всегда никто даже не повернул головы, чтобы посмотреть, кто зашел, да и кому оно было интересно? Ведь обычно все знакомые люди сидят рядом и коротают время вместе с друзьями, либо ты уже знаешь, что у них другие планы на этот вечер, а каждый день с утра до ночи эта, знакомая практически всему городу дверь уютной двухэтажной таверны моего отца, то и дело открывалась и закрывалась десятками проходимцев, путников, солдат, блудниц и других посетителей, которые уже успели свыкнуться с ее раздражающим поскрипыванием. А до незнакомца - кому какое дело, если только он не пристает ни к кому с какими-то дурацкими предложениями или не напьется до потери сознания и не устроит дебош. Разве что я, как помощник хозяина, уж обязан был обращать внимание на всех посетителей, если они хотели оставить немного деньжат именно в нашей таверне.

        Я поднял глаза и посмотрел на входящего: закатное солнце, обжигающее своею яркостью, в сравнении с приглушенным светом коптящих светильников таверны, пробиваясь сквозь открытый проем своими огненно-золотистыми лучами, затемняло мне лицо посетителя и в дверях я мог разглядеть лишь силуэт высокого длинноволосого мужчины, облаченного явно не в крестьянскую одежду. Закрыв за собой дверь, мужчина поставил свое копье возле выхода и уверенными шагами направился ко мне. Я не мог разглядеть флаг на его копье, но зато теперь я смог рассмотреть незнакомца получше. Это был совсем немолодой, но все еще достаточно крепкий мужчина, и по его внешнему виду, любой европеец на моем место подумал бы, что видит перед собой, скорее викинга в европейском доспехе. Он был одет в короткий кольчужный хауберг с багрового цвета плащом и меховым капюшоном, препоясан нордским мечом, за спиной у него висел тяжелый каплевидный щит, на ногах - серые шоссы и византийские кожаные сапоги. По мере его приближения ко мне, с каждым шагом отчетливее слышался звон шпор на его ботинках. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости, его, покрытую темными коричневыми волосами голову  венчала тут и там, целыми прядями, пробивавшаяся седина, которая равномерно расходилась и по его густым усам и большой бороде, отчетливо виднелся шрам на правой щеке, который едва не доходил до глаза, некоторые участки его кольчуги выделялись более "свежим" состоянием колец, что наверняка означало неоднократный ремонт доспеха в местах, которые наверняка скрывали под собой весьма ощутимые раны или уже шрамы от них, а когда он подошел почти вплотную к моей лавке, я заметил крест, висящий у него на груди.

        Старый солдат, возможно наемник, - подумал я, - Вот только почему он зашел один? Нельзя сказать, что я был удивлен увидеть старого воина, но все же, некоторый интерес его образ определенно вызывал. Наконец он заговорил:
- Доброго вечера, сынок, сколько будет стоить чаша вина и пристанище на ночь для усталого  путника?
- Доброго и вам, сэр, чаша вина стоит 5 динаров, а ночлег - по одному динару на душу за ночь, сколько с вами людей? - спросил я.
- Людей со мной нет, только мой конь, - ответил путник и добавил, - Полагаю, с меня 6 динаров?
- Так и есть, - ответил я, достал кувшин и начал наливать вино в глиняную чашу. Посетитель снял с руки кожаную перчатку, достал из-за пояса кошель, звенящий монетами, отсчитал 6 динаров и положил на лавку. Я подвинул к нему чашу с вином и забрал монеты, распорядившись, чтобы наверху приготовили ночлег для одного постояльца. Путник поблагодарил, взял чашу и, не отходя от моей лавки, сделал несколько больших и жадных глотков. Он пил так, словно он действительно зашел ко мне только лишь за тем, чтобы промочить горло и переночевать в тепле после долгой и тяжелой дороги.

        Наконец, мое юношеское любопытство достигло своих пределов и, поскольку незнакомец явно не пытался отойти от лавки тавернщика, чтобы найти собеседника или сесть за какой-нибудь стол, я заговорил с ним:
- Вы похожи на наемника, господин, но путешествуете один и, кажется мне, вы явно не из здешних мест. Откуда вы? И куда путь держите, если не секрет? - Его абсолютно не смутил мой вопрос, как будто он объехал уже весь свет, и ему задавали подобные вопросы сотни раз, и он ответил:
- Я прибыл из города Патры и направляюсь в замок Эннис, в Западной Англии...
- В Англию? из Патры? через наш город?! - в недоумении перебил я, а про себя подумал, что никогда еще не встречал путешественника, которому пришло бы в голову придумать себе столь безумный маршрут, да и к тому же в одиночку! Может он дезертир или просто бежит от своего хозяина? И, не успев даже подумать о том, что мои слова могут оскорбить или разозлить незнакомца, я вымолвил:
- Сэр, в свои, пускай скромные, в сравнении с вашими, годы, я слышал немало невероятных историй и даже легенд, работая здесь, но если то, что вы говорите, действительно правда, то вы явно чего-то недоговариваете! - и только прекратив говорить, я понял, что сейчас сказал, но в глубине души надеялся, что столь взрослый и повидавший жизнь человек, сможет простить мою незрелую дерзость. Однако и на эти слова он отреагировал крайне спокойно, на его лице не было видно оскорбления или злости, но я уверен, мое смущенное выражение лица было ему заметно...надеюсь и вы не осудите меня, ведь я тогда был еще совсем юношей, только ступившим на порог самостоятельной жизни, но уже гордо считавшим себя мужчиной в расцвете сил, имеющим право общаться со всеми на равных...

        Путник посмотрел мне в глаза, словно пытаясь разглядеть в них истинную причину моего любопытства и ответил:
- Видите ли, молодой человек, моя жизнь не настолько проста, чтобы объяснить все в одно мгновение, тем более вы спросили откуда я приехал и куда направляюсь, и я ответил", он отвел взгляд немного в сторону, "но, дабы сразу успокоить ваши опасения, я поясню, что этот город мне пришлось посетить, потому что мне необходимо передать послание вашему лорду, и я слышал, что сейчас он находится в пути и завтра будет у себя в замке, он верный друг моего господина".
- Господина? - поинтересовался я, - Вы состоите на службе у лорда? - впервые, за все наше недолгое знакомство, мне показалось, что странник улыбнулся.
- Вы, юноша, я смотрю, весьма любознательны, - теперь он снова посмотрел прямо мне в глаза, и на его лице я мог отчетливо увидеть легкую сдержанную улыбку, а в глазах я разглядел мимолетную нотку радости, будто он давно ждал этого вопроса и рад тому, что кто-то поинтересовался чем-то более важным, нежели контрольные пункты его странствий, и он продолжил - Вы что-нибудь слышали о Геннарде де Тейлоре?
- Геннард де Тейлор? - я ненадолго задумался, но вскоре вспомнил, что как-то давно отец рассказывал мне, что в таверну за элем приезжал управляющий поместья, так как в одной из окрестных деревень устраивали праздник в честь человека с, кажется, именно этим именем. Во всяком случае, я начинал все больше доверять словам старика. Наконец, я собрался с мыслями и ответил:
- Слышал наверное, если мы с вами об одном человеке говорим, как-то раз в соседней деревушке устраивали праздник в его честь, говорят, он тогда помог местным жителям, освободив деревню от тирании банды разбойников... он из Франции вроде бы? - добавил я, не имея абсолютно никакой уверенности в сказанном, но мне почему-то казалось, что дворяне, носившие такие имена, обычно были из Франции.
- Я уже рад, что вы слышали хотя бы о чем-то хорошем, что связано с именем Геннард де Тейлор, поскольку, поверьте мне, это далеко не единственный и не самый доблестный его поступок, который он совершил за то время, когда мы путешествовали вместе, - Теперь глаза странника на самом деле выражали неподдельную и глубокую удовлетворенность от нашей, на тот момент еще недолгой беседы, и он снова обратился ко мне, - Что ж, если вам интересно, я мог бы поведать вам о своих странствиях и о храбрых подвигах моего господина, которым мне самолично довелось быть свидетелем, но предупрежу вас, что это о-очень долгая история... - путник снова улыбнулся своей сдержанной, едва заметной улыбкой, а скрыть мою заинтересованность у меня не было уже ни единого шанса и я безмолвно кивнул, а мое лицо растянулось слегка нелепой и довольной улыбкой, ведь, признаться честно, послушать разные истории на скучном рабочем месте, а в особенности о доблестных рыцарях, героях сражений и покорителях сердец прекрасных леди было мне по душе более всего.

        Я достал кувшин, чтобы долить еще вина в его чашу, незнакомец было потянулся за пояс, чтобы достать еще монет, но я остановил его, тихо убедив, что на сей раз не нужно оплаты - все же неловко мне было из-за моего невежества и тех резких слов, что я сказал ему в самом начале разговора.
- Вы очень добры, молодой человек, но уверяю вас, этого достаточно, все же я зашел к вам не напиться, а отдохнуть с дальней дороги. Завтра мне нужно встретиться с вашим лордом, а после, на рассвете следующего дня, мне предстоит отправиться в Эннис, как я и сказал... - он немного опустил взгляд и его лицо вдруг словно погрузилось в бездонную пропасть каких-то настолько глубоких воспоминаний, что будто бы телом он был здесь, рядом со мной, а душой уносился в те далекие и невозвратные дни, о которых он собирался мне рассказать. Мой собеседник приложил большой палец сложенной в кулак ладони к бороде, на секунду закрыл глаза, и уже казалось, что все вокруг на мгновение замерло в ожидании, пока наконец таинственный незнакомец, все же прольет луч света на все те воспоминания, которые хранило его сердце. Привычный шум таверны начинал стихать в моих ушах, это мгновение тянулось настолько долго, что я уже не знал, каких историй сейчас ожидать. И вот, наконец, он начал свой рассказ:

       - ...Это был 1257 год от рождества Господа нашего Иисуса Христа. Европа, раздираемая на части междуусобными войнами соседствующих государств, лишь изредка балует своих уроженцев кратковременными, шаткими, быстротекущими отрывками перемирия. Нет, я говорю не о прожженных солдатах, работорговцах и бандитах, князьях и баронах, королях и наемниках и прочих "стервятниках войны", я говорю о простых людях: свободных и крестьянах, рабах и пленниках, торговцах и ремесленниках, словом о тех, для кого слово "война" сулит больше бед, горя и проклятий, нежели возможностей озолотиться.
        Где-то, на окраинах Европы, такой же сын простого человека, совсем далекого от лукавых замыслов этих кровожадных политиков, еще совсем юношей... - Ох, как невежливо, прошу простить меня, ведь я до сих пор не назвал вам своего имени! - старый солдат сконфуженно потупил взгляд и, казалось, задумался на несколько секунд, будто пытаясь вспомнить свое имя... Наконец он оторвал взгляд, от стоявшего на столе кувшина с вином, - Меня зовут брат Чарльз, можете звать меня просто Чарльз, я родом из аббатства Святого Иакова, это близ Риги, в Ливонии. Да, вы не ослышались, я родился и вырос в монастыре, но я не был сыном блуда монахини, просто еще ребенком меня подкинули в монастырь, где надо мной сжалились служители Церкви. Местный аббат приютил меня, вырастил, позаботился о том, чтобы я получил образование, так я и стал служителем Господа, - монах тяжело вздохнул, - Впрочем, мой сегодняшний рассказ не обо мне самом, простите я слегка отвлекся. А что вам нужно знать о моей родине, так это то, что в Риге я впервые и встретился с моим будущим господином.

        Дверь снова открылась: на сей раз то была служанка, которая занималась в нашей таверне размещением постояльцев и подготовкой мест для ночлега. Она аккуратно несла в руках большой узел из мешковины, очевидно набитый пищей или какими-то иными нужными вещами нашего путника, которые были необходимы ему в дороге. Брат Чарльз, заметив, что это были его дорожные вещи, заносимые на второй этаж, обратил внимание на служанку, а она глянула на него, думая, что он наверное хочет что-то ей сказать, но мой собеседник лишь кивнул ей, видимо в знак благодарности и, повернувшись ко мне, вернулся к рассказу:
- Мне не так уж и много известно об обстоятельствах и месте рождения и юности Геннарда де Тейлора, но сейчас я жалею, что не поинтересовался раньше, хотя кто знает, стал бы он рассказывать мне об этом. Я знаю лишь то, что он не был из знатного рода, его отец был странствующим торговцем, который впрочем не так уж и жалко сводил концы с концами и побывал во многих уголках мира. Его семья сделала все возможное, чтобы сын получил достойное образование. Если быть точнее, мать и отец Геннарда были портными и шили весьма недурственные наряды из тканей со всего света, продавая их так же по всему свету, а иногда и исполняя изощренные заказы искушенных лордов и их женщин. Отсюда, кстати и сложилось его имя: в переводе с английского "Tailor" - означает портной. Таким именем он обязан первым европейским вельможам, встретившимся на его пути, поскольку они, желая как-то отличать имя Геннарда из несметного числа других простолюдинов, так и прозвали его "Геннард, сын портного" или "Геннард из рода портных".

        Монах, вытянув указательный палец левой руки, задумчиво приложил его к брови и, медленно почесывая свою бровь посмотрел чуть-вверх . Неуверенным тоном, время от времени то прерывая речь, то вновь ускоряясь, как бы пытаясь нагнать упущенное, он вспоминал:
 - Я не знаю точных причин, по которым моему господину пришлось покинуть родной дом, но, очевидно, что молодой человек вырос и это должно было произойти. Его родители на тот момент обосновались в городе Ревель, что на побережье в Датском королевстве, а сын теперь начал свое собственное путешествие по Европе. Насколько я знаю, расставались они мирно и Геннард де Тейлор всегда с благодарностью и уважением вспоминал свою семью, - Чарльз сделал еще один глоток, на его лице виднелось удовлетворение и может даже гордость, за своего господина, примерным, наверное, сыном он был для своих родителей, тем не менее, я прекрасно понимал, что для рассказа о великом герое, коим собеседник представил мне Геннарда в самом начале разговора, было абсолютно недостаточно, и я ждал продолжения, как должного.

        Мой посетитель, начинавший становиться уже более откровенным, нежели загадочным, поставил чашу на стол, отер свои густые усы и спросил:
- И как вы думаете, какой из городов Европы встретился первым, на его пути? - Чарльз слегка прищурил глаза и улыбнулся хитроватой, но все той же сдержанной улыбкой.
- Полагаю, вы уже сказали, святой отец, что повстречали своего господина в Риге, - довольно ответил я. Монах усмехнулся, но не так, как обычно это делают те, кто преследует цель унизить другого, а скорее он засмеялся, но как и во всем, что он делал, с этой присущей ему непонятной сдержанностью, я бы даже сказал, что внешне он был скуп на эмоции.
- Ну, значит до сего момента вы слушали внимательно. Да, действительно это была Рига, но тогда я еще не знал о посещении моим господином этого города, я встречусь с ним позже, во второй раз.
Зато в Риге Геннард де Тейлор познакомился с одним из лордов Тевтонского Ордена, на то время Тевтонский Орден укрепился, как самостоятельное государство на территории Пруссии и Ливонии и, надо сказать, что был довольно силен, чем однозначно произвел определенное впечатление на моего господина в начале его пути по Европе. Их рыцари, облаченные в тяжелейшие доспехи того времени, с черными крестами на белоснежных туниках, со шлемами, украшенными крыльями и латунными крестами, именовавшие себя Воинами Христовыми, хорошо подготовленные, на самом высоком жаловании из всех известных нам на то время воинов, внушали благоговейный трепет и желание быть на них похожим. Чего скрывать, глядя на их выступления на местных турнирах да и просто их шествия по улицам города, я и сам в тайне иногда представлял в своих размышлениях, как сложилась бы моя жизнь, будь я таким же воином, нежели монахом, прожившим всю жизнь в стенах монастыря...

        Тон собеседника довольно резко сменился, кажется он немного прервался в своем повествовании и отступил от основной мысли своей речи. Теперь его слова звучали больше, как объяснение, словно он пытался заранее в чем-то оправдаться перед собеседником:
 - ...К тому же, если вы помните, я и не избирал для себя жизнь в монастыре, так сложилась моя судьба, и она меня об этом не спрашивала. Мой духовный отец и наставник, аббат Стефан, воспитывая меня, неоднократно объяснял, что в замысле Божьем не бывает случайностей, и я принял это, как Святую волю Господа, но... - в этот момент Чарльз точно на мгновение запнулся и тут же я услышал, как тяжелый вздох вырвался из его груди, он снова отвел взгляд и уставился на одиноко стоящий кувшин с вином на столе. Похоже, какой-то тяжелый груз лежал у него на душе, возможно, это было связано с чем-то из его детства или вообще с самим осознанием себя, как сироты, или того, от кого отказались  родители...я на тот момент не мог понять, а он смотрел каким-то пустым и задумчивым взглядом на этот кувшин, и я было подумал, что он все же хочет хорошенько выпить. Но только я подумал потянуться, чтобы еще раз долить вина в его чашу, как он вдруг резко оторвал взгляд от кувшина, будто бы он прочитал мои мысли и собирался снова напомнить мне, что зашел ко мне в таверну не за этим, выражение его лица сменилось и он вполне спокойным и уверенным, как и раньше тоном продолжил:
- ...но я опять отвлекся, прошу прощения.

        Посетителей в тот день было не так уж и много, и я на некоторое время перевел свой взгляд, чтобы осмотреть таверну: обстановка была вполне привычной и спокойной, время тянулось медленно, словно оно лилось, как льется из кувшина прекрасное ароматное вино. Люди сидели за столами, выпивали, шутили, смеялись, то и дело слышалось, как доливался душистый хмельной эль или искрящееся вино в чаши посетителей, а кто-то, напротив - сидел одиноко с печально-задумавшимся выражением лица и, видно, запивал свое унылое положение, а может и просто перебрал чуток. Тем не менее, буянить вроде как никто не собирался, несколько столов было свободно и я предложил собеседнику присесть, выбрав стол поближе к своей лавке, чтобы иметь возможность скорее вернуться, если появится новый посетитель или кто-либо, из уже присутствующих, попросит еще кувшин-другой для своей компании.

        Чарльз согласился. Он снял со своей спины тяжелый, обитый по краям кожаным кантом и украшеный железным узором в форме креста, с изрядно помятым от ударов металлическим умбоном в центре, и поставил его возле стола. В его чаше еще оставалось несколько глотков, но я все-таки поставил все тот же кувшин на стол и захватил с собой пустую чашу для себя, но так, для приличия. Мы присели и он снова заговорил:
- Тем временем, тогда еще просто Геннард Тейлор, свободно странствовал по землям Тевтонского Ордена и некоторых ближайших государств, потому что он не служил никому из существовавших тогда королей и лордов и у него не было врагов, кроме бандитов, воров, дезертиров и прочих, не достойных звания истинного воина людей. Разумеется, у него не было врагов, но и друзей у него тоже не было.
        А вот борьба с бандитами шла относительно успешно: в соседних деревнях и городах уже мелькало имя Геннарда Тейлора, как храброго защитника слабых и спасителя не одной деревни от набегов грабителей и бандитов. Мелькало оно, правда, среди простолюдинов и крестьян, конечно же, а высоким дворянским чинам пока не было совершенно никакого дела, до очередного проходимца, неизвестно откуда, пускай и помогал он даже людям из их владений. Не так уж и многие из феодалов, получая земельный надел, всерьез задумываются не только о "клятве" собирать непомерные налоги и ренты с подчиненных по куда свет стоит, но и о клятве заботиться и обеспечивать защиту от неприятелей. Уверяю вас, что Геннард Тейлор был явно не из таких.
        Он вообще был человеком слова, человеком чести, и позже, когда я уже повстречался с ним, я убедился в этом сам. Забегая вперед, скажу, что слава о Геннарде де Тейлоре распространялась по Европе, как о доблестном воине и отличном командире. За все годы наших странствий я не вспомню ни одного случая, чтобы Геннард де Тейлор в срок не расплатился полновесной монетой с каждым своим подданным до единого. Однако далеко не сразу дела пошли столь успешно у моего будущего господина.

       В то время он путешествовал с небольшим отрядом местных наемников - свободных крестьян и горожан, рискнувших поискать удачи на полях сражений. Нелепо вооруженные и слабо подготовленные, порой не умеющие правильно взяться за то или иное оружие, они все же могли числом дать какой-то отпор немногочисленным отрядам негодяев, мучивших местных крестьян и грабивших торговые караваны, однако новые волны грабителей, мародеров, дезертиров с полей сражений и прочих нахлебников все прибывали и прибывали, их банды становились все больше и больше, а среди некоторых можно было встретить даже полноценных рыцарей, только по снаряжению, конечно же, никак не по духу! Дороги становились все опаснее, и, для противостояния этим злодеям, Геннард Тейлор стал нанимать более подготовленных профессиональных наемников: наемных европейских гвизармеров, гастатов и балтийских застрельщиков, а потом и свободных эквитов - последние стоили дороже всего. Отряд требовался все больше и все профессиональнее, а жалование для него становилось все дороже и дороже, и на продаже трофеев от стычек с бандитами содержать более менее профессиональный отряд, ясное дело, становилось невозможным.
        Геннард Тейлор никогда не допускал себе и заикнуться на тему грабежа караванов или браконьерства в деревушках, хотя, кто знает, может мысли и приходили, но до столь низких поступков точно никогда не доходило. Ему приходилось завязывать отношения с местными, а затем и далекими мастерами ремесленных гильдий и брать у них работу, иногда всерьез несоизмеримую с той жалкой оплатой, которую за нее предлагали. Но наемники Геннарда чаще всего не были довольны простым сопровождением хозяина при охране торговых караванов, доставке дорогостоящих грузов из одного конца света в другой и дух отряда начинал падать, начиналось проявление недовольства и, в крайне редких случаях, все же дезертирство, - Чарльз посмотрел на меня и легонько улыбнулся одним уголком рта:
- Представляете?! Эти, зачастую жалкие оборванцы, которые с большей вероятностью погибли бы в ближайшем же бою, до безумия предпочитали рваться в сражение более, нежели сопровождение командира по и без того небезопасным дорогам, при выполнении какой-либо работы или дипломатической миссии, и это при условии, что им одинаково и в срок платили жалование! Тем не менее, это дало Геннарду Тейлору большой опыт и возможность посетить различные уголки необъятной Европы, а так же завести немало полезных экономических и профессиональных связей, что добрым словом прославило его имя среди гильдий мастеров и помогло заполучить их доверие, чтобы иметь возможность покупать земли в разных городах для открытия собственных производств. С трудом заработанные средства командир тратил, конечно же, на жалование своих подчиненных, а то, что оставалось, вкладывал в открытие производств.
        Наконец несколько первых предприятий было построено, и Геннард Тейлор с нетерпением ожидал их запуска, однако для налаживания производств и получения первых прибылей требовались недели, с учетом разрывов во времени их постройки. Кошель господина изрядно истощился, огромные на тот момент средства были вложены в, пока что не приносящие ничего, кроме опасения прогореть, предприятия, а его отряд уже настолько устал от скучных скитаний из одного края света в другой, с перерывами на редкие стычки с отрядами бандитов, что выполнение новой работы по поручениям гильдий представлялось им неимоверной каторгой.
        И вот, однажды, находясь неподалеку от города Эльбинг, что в Тевтонском Государстве, Геннард де Тейлор встретил в пути человека по имени Анно фон Зангерсхаузен - он же десятый Великий Магистр Тевтонского Ордена, вступивший на пост буквально в прошлом году, но уже человек прославленный, доблестный и преданный своему делу. Как только Геннард приблизился во главе своего отряда к войску Великого Магистра, десяток рыцарей тут же окружил своего командира, а внушительный отряд резко повернул в сторону Геннарда, нацеливая копья на него и на его людей, грозясь во мгновение ока прервать жизнь незнакомца, если только тот посмеет предпринять какие-либо враждебные действия, по отношению к магистру или его людям. Геннард остановил свою лошадь, - Чарльз снова немного прервался, - Да-да, мне неизвестно когда, где и кто обучал Геннарда Тейлора ездить верхом и сражаться на лошади, но умел он это достаточно неплохо, хотя и не в совершенстве. Так вот, Геннард подал знак рукой, показывая, что меча у него в руках нет и он прибыл с миром, а затем отдал приказ своим людям опустить оружие. Это слегка успокоило верных подданных Магистра, он подал тот же знак и приказал разрешить незнакомцу приблизиться.
- Кто вы, и что вам нужно? - спросил Анно.
- Меня зовут Геннард Тейлор. К вашим услугам, господин.
- Я Анно фон Зангерсхаузен, Великий Магистр и правитель Тевтонского Ордена, господин Эльбинг и Тервете. Вы путешествуете верхом, во главе отряда воинов, но не несете герба, и знамен в вашем отряде я не вижу. Стало быть, вы бежали от своего командира или промышляете убийствами и грабежами? - Магистр недоверчиво-оценивающим взглядом смотрел на незнакомца.
- Нет, господин, цель моих странствий по Европе отнюдь не в наживе засчет чужой крови, и я не служил никому, чтобы бежать от хозяина, но вам ли не знать, ваша милость, что в здешних местах невозможно безопасно путешествовать, хотя бы без небольшого отряда.
- Хм...ну, кому-то без отряда, а кому-то и без огромной армии! - он посмеялся, а затем продолжил, - А мне нравится ваша смелость! Так что ж, с чем пришли?
        Они долгое время о чем-то разговаривали, о каких-то делах в государстве, о войне, кто-то говорит, что Геннард Тейлор очень интересовался делами на Святой Земле, а некоторые говорят, что у них даже возник некоторый спор на тему основ веры...одним словом, беседа подзатянулась настолько, что никто уже не хотел особо обращать внимания. Воины принялись за свои дела, лишь изредка поглядывая в противоположную сторону, на всякий случай, дабы не терять бдительности в конец, поэтому, к сожалению, никто не мог с точностью рассказать мне, о чем был их первый разговор, но я знаю только одно, что в конце беседы, когда стороны уже собирались расходиться, Анно фон Зангерсхаузен вдруг что-то вспомнил и внезапно окликнул Геннарда:
- Тейлор! Погодите... - Геннард воротился к Магистру, - ...прошлой ночью в моем гарнизоне случилась одна неприятность, но мои люди сейчас заняты, а я боюсь, что если не вмешаться сейчас же, этот негодяй скроется и уйдет от правосудия! Возможно, как раз такому человеку, как вы, по силам было бы решить эту проблему. И конечно же, я щедро бы вознаградил вас за помощь!
- Хм... - задумался Геннард, - Что вы имеете в виду, говоря о правосудии, милорд? Что за проблема?
- Дело в том, что один из недавних новобранцев толи оказался предателем, толи просто в попытке заработать монет, убил одного из моих приближенных, которых я отправлял в город Торн с посланием к Ландмейстеру Дитриху фон Грюненгену. Говорят, этот подлец ночью напал на него и убил, а когда проснулся его товарищ и обнаружил, что брат по оружию мертв, убийца уже спешно седлал коня своей жертвы. Уцелевший солдат успел лишь метнуть кинжал и ранить Вильгельма в плечо, но тот успел скрыться. Я думаю, что раненый, он не мог далеко уйти, наверняка он скрывается где-то по близлежащим деревням или хотя бы просил там помощи. Я даже назначил награду в две тысячи динаров за этого мерзавца, хоть живым, хоть мертвым, да только было бы кому сейчас это поручить! Могли бы вы помочь мне найти его? - Геннард Тейлор немного подумал и ответил:
- Что ж, милорд, думаю сейчас он может быть где угодно, но я могу отправиться туда и попытаться что-либо разузнать. Есть кто сможет описать его?
- Благодарю вас! Я пришлю к вам человека, который видел этого Вильгельма. Отправляйтесь в Торн по старому Еловому Тракту. Поспешите, быть может вам удастся поймать его. И помните, что вас ждет достойная награда, в случае успеха! - Геннард Тейлор получил описание убийцы и сразу же отправился в город Торн по указанному пути.
        Не особо надеясь на успех, но пытаясь хотя бы выполнить обещание отправиться туда и попытаться разузнать хоть какую-то информацию, Геннард и его люди внимательно осматривали старую дорогу в поисках каких либо необычных следов: крови, одежд или чего еще. Старая дорога, называемая Еловым Трактом, по которому лежал маршрут посланников Магистра, где и случилось происшествие, проходил через усадьбу Бартенштайн, Остероде, поместье Архиепископа Альберта II Зуэрбера и деревню Реден.
        На подъезде к окрестностям Остероде, один из солдат взволнованно окликнул господина:
- Командир! - он подошел, неся в руках какой-то большой скомканный сверток ткани, - вам следует взглянуть на это! Солдат развернул сверток, оказавшийся достаточно большим полотном белой ткани, прошитым по краям. Когда солдат расправил полотно необычной формы, всем стоявшим вокруг мгновенно бросились в глаза, расположенные на одинаковом расстоянии по краям, кресты черной эмали. Сомнений не было: в руках у него оказался Тевтонский кавалерийский попон.
- Магистр ведь упомянул, что убийца скрылся на чужом коне. Очевидно, подъезжая к поселению, он сорвал с него попон, чтобы не вызывать подозрений. Наверняка он просил там помощи, - Геннард Тейлор поспешно направился к деревне. Достигнув Остероде, он оставил свой отряд ожидать близ деревни, и вошел в нее один, чтобы не пугать крестьян, которые могли воспринять отряд Геннарда Тейлора, как очередную банду грабителей. Разыскав старосту поселения, Геннард пообщался с ним и вскоре возвратился.
- Кто же говорит правду? - размышлял он. Члены отряда поинтересовались новостями, и командир ответил, - Я общался с местным старейшиной. Он рассказал мне, что вчера на рассвете сюда действительно приходил раненный путник. Он искал лекаря, объясняя ранение тем, что стал свидетелем заговора против своего господина, и его попытались убить, но он смог сбежать, а имя господина он не может назвать, поскольку в измене теперь обвинили его. Лекаря в деревне не оказалось, поэтому они помогли путнику, чем смогли и он поспешно отправился вверх по дороге.
        Отряд выдвинулся в указанном направлении. Местные говорили, что лекарь есть в деревне Реден и в самом Торне, а оба поселения находятся дальше по Еловому Тракту. И быть может, Геннард Тейлор никогда бы и не встретился с этим Вильгельмом, если бы не простое, но невероятное совпадение! Приближаясь к деревне Реден, командир так же оставил весь отряд вблизи селения, послав лишь двоих из отряда купить у тамошних крестьян немного еды, а сам отправился найти местного лекаря или старейшину. И, как я уже сказал, по великой случайности люди Геннарда заметили на крохотном местном рынке перед амбарами, где крестьяне предлагали следовавшим мимо путникам купить немного провианта, мужчину, с перевязанным плечом, на поясе у которого виднелся меч! Они поспешили разыскать командира и доложить об этом ему. Отправив людей обратно к отряду, Геннард Тейлор поторопился найти того человека.
        Точно неизвестно, что там случилось, поскольку командир был один. Местные крестьяне освещают ситуацию по-разному и, очевидно, далеко не все из них говорят правду. Сходятся только в одном: господин нашел того человека, он набросился на Геннарда и тот смертельно ранил Вильгельма в схватке. Местные, не разбираясь в причинах, попросили Геннарда удалиться из их деревни и были недовольны тем, что их деревня прославилась, как место убийства, - на лице Чарльза проступило мимолетное выражения возмущения, - Правда интересно, что их будто бы не беспокоило, что деревня фактически прославлялась, как место сокрытия убийцы! Ведь, забегая вперед, скажу, что с Магистром-то ничего и не случилось потом. Был ли на самом деле какой-то заговор? А может этот Вильгелм сам и был участником заговора? Кто лгал, а кто говорил правду - было непонятно.
        Тем не менее Геннард Тейлор, через пару дней все же вернулся к Великому Магистру, дабы известить его, что так или иначе убийца понес наказание, однако награды он не просил, а когда Анно фон Зангерсхаузен напомнил ему о награде, Геннард вдруг отказался:
- Простите, ваша милость, но это деньги за кровь другого человека. Я не занимаюсь убийствами за деньги и не могу принять их. Недоумение подчиненных и самого Магистра было велико, однако он похвалил Геннарда за выполненную работу и дал понять, что уважает решение Геннарда. Они снова разъехались, но Геннард Тейлор понимал, что в очередной раз его люди сопровождали его в бесполезном, на их взгляд, задании, которое, ко всему прочему, еще и прибыли не принесло. А день еженедельной оплаты приближался, прибылей от предприятий еще не было, и Геннард Тейлор принимает необычное решение.