Сейчас, сидя на этой вот свежевыкрашенной скамейке с желтыми досками и всеми без исключения заржавевшими болтами, я улыбаюсь и смотрю на светлое большое озеро передо мной. Мои дети купаются в его чистых водах, вокруг нас большой лес, мы посреди него, к нам ведет выложенная камешками тропинка. Облокотившись на подлокотник скамейки, стоит синий детский велосипед.
Вечереет, я улыбаюсь и кричу детям закругляться, они выходят из воды. Я обтираю их, сетуя на посиневшие губы и покрытые гусиной кожей ручки и ножки. Два близнеца, два мальчика неуемного нрава, как у меня, они смотрят на меня и, улыбаясь, показывают две малюсенькие рыбешки, в этом озере их водиться много, я сам их туда выпускал, но выловить их тяжело. Я, напустив на себя грозный вид, приказываю проказникам выпустить рыб обратно, а для наглядности рассказываю про рыбью маму, которая будет за них переживать. Мальчишки бегут к воде и неуклюже бросают уже смирившихся со своей судьбой рыб в озеро. Те хлопаются о светлую гладь и тут же проворно уплывают с берега на глубину.
Я иду позади, а два моих сына, один на велосипеде, а другой бегом, мчатся к особняку, который встретит нас баней и ужином. Моя жена поцелует меня в губы, детей разобнимает и расцелует по щекам, спросит: «как вы провели время» а затем я пойду укладывать их спать. Я двигаюсь медленно, дети уже не видны впереди, лес озаряет меня своими лучами, мою полуседую голову, мои большущие плечи, мое бородатое лицо, мои зеленовато-серо-голубые глаза. Я смотрю сквозь лес, на его ветвях я вижу птиц, самых разных, красивых и нет, сильных и слабых, злых и добрых, я улыбаюсь.
Лесная тропинка подходит к концу, я вхожу в небольшие ворота, иду по красивому садику, где трудиться садовник и приветствую его парой добродушных фраз, он улыбается и кивает в знак понимания, у него ведь тоже есть дети и жена, к которым он спешит. Я встречаю так же лесничего, зашел на чай и домашнюю прислугу, они возятся во дворе. Вижу мужа моей старшей дочери, он с дядей Сашей, который вовсе мне не дядя, но я к нему привязался. Саше уже восемьдесят восемь лет, он был школьным другом моего отца, он выходит из бани и машет мне, будто говоря: «Давай сюда», но я машу головой и улыбаюсь ему, он кивает и вновь заходит в огромную баню с бассейном, банной, душевой и прочими комнатами, мой зять с хохотом входит за ним, не зря она его выбрала, он был серьезным, когда нужно было, и смеялся, когда можно было.
Я прохожу через домики выстроенные для прислуги и захожу в свой собственный, большущий домище, тут пахнет обжитой свежестью, моя жена стоит у плиты с поварихами и дочерьми, они ее подружки, она смотрит на меня и, бросая все, кидается мне на шею, наша любовь не остывает только благодаря ей, уже двадцать два года она придает мне живости своей любовью, а я люблю ее в ответ. Мы, два сорокалетних старика, смотримся мило, она выглядит на тридцать пять, она еще красивая, она отпускает меня, а я ее нет, я поднимаю ее своими здоровенными ручищами и целую в губы, теперь день прожит хорошо.
Позже я веду своих сыновей в баню, дядя Саша и зять все еще тут, зять плавает с моими сыновьями в бассейне, его собственный сын сейчас в животе моей дочери, мой первый внук. Пока детишки купаются, я и дядя Саша сидим в парилке и обсуждаем работу, людей, проблемы и их решения, мы смеемся шуткам друг друга, он веселый старик. Потом я выпариваю легким веником своих детей, они становятся розовощекими и милыми, как будто только родились. Я не позволяю ходить голым в моей бане, так что все цивильно ходят в полотенцах и шортах, как зять, я и детишки. Дядя Саша прыгает бассейн, сняв белый халат и шапку пионера с головы, шорты смешно надуваются в полете, веселый старик. Когда все уже искупались, я говорю банщику убрать все и закрыть дверь, мы направляемся в дом пить чай, мои сынишки дерутся и чуть ли не плачут, но без слез, они, как и я, не плачут от боли. Я успокаиваю их и рассказываю поучительную историю о двух других братьях, которые поссорились, они мирятся и идут наверх играть в приставку. Я допиваю чай за семейным столом, все уже разошлись, жена в халате касается моего плеча и говорит, что пора спать. Я иду наверх, к сыновьям, они не спят, большой экран занял половину комнаты, две из моих гордостей, подогнув под себя ножки, сидели на мягком ковре, в котором утопали пальцы ног. Я укладываю их спать, оставив слабый светильник включенным и иду в свой кабинет, у меня внезапно проснулось желание почитать, я достаю из огромной библиотеки толстый дневник, подписанный просто «Тимур», и, присев поудобнее на мягкое кресло у окна, начал читать…

Лес отпустил глаза и поглядел на высоченного огра. Глаза деревьев сверкали светлой, почти белой, голубизной. Вокруг не сновали ни звери, ни люди, лес шелестел листьями и скрипел кронами. Огр шел, голова его кружилась, но каждый раз, когда его колени подкашивались, и он уже летел на встречу мягкой земле, из воздуха вдруг появлялась ветка ближайшего дерева, она удерживала тяжеленого огра и будто помогала встать. Огр глядел на помогающие ему деревья и отмахивался, «не могут деревья мыслить» - думал он, но каждый раз опирался на ветвь и вставал. Он был одет как боец арены, на нем была юбка из кожаных шматков, железные наголенники, два полуразбитых наплечника, изрубленная тонюсенькая кольчуга и один наруч из меха на правой руке. В левой огр держал меч, он цеплялся за этот меч как за собственную жизнь. Монстр не выпускал его из рук, каждый шорох заставлял его беситься и неистово махать страшным длинным клинком из зеленоватой стали. Он был на грани помешательства, он боялся любой подозрительной тени и прятался за толстыми кронами при малейшем дуновении ветра. Один раз он услышал стук копыт, легкий, не лошадиный, подобный оленьему, тогда он вломился сквозь густые заросли в лесную чащу и побежал с всех ног, мысли его были медленнее его, он уже пробежал достаточное количество метров, когда понял что не знает пути ни обратного, ни дальнейшего. Он воткнул меч в землю и сел, облокотившись на толстенный дуб, высокий и грузный, его глаза блестели почти белым золотом. Горган уснул.
Отец несет маленького сына на руках, сначала по мосткам, соединяющим три скалы, затем огр поднимается по узкой скальной дороге вверх, внизу воют ветры, падение не оставит ничего от упавшего существа. Огрик глядит вверх, в синее небо, покрытое большими облаками, солнце блестит в его красных глазах. Отец дошел со своим малышом на самый верх скалы и подошел к краю. Ветер заиграл в его балахонах, и борода его заструилась на ветру. Передние пальцы его ног вышли за уступ, он снял тапочки поодаль. Ребенок в его руках улыбался обворожительной зубастой улыбкой, его большущие красные глаза смотрели на отца. Взрослый огр взглянул вниз и вспомнил приказ старейшин, вспомнил, как они осматривали его ребенка, они окрестили его проклятым и приказали выбросить со скалы, что бы и ему и родным было легче. Отец не мог не послушаться старейшин, он видел то, что они ему показали, он видел красные, пышущие злобой глаза в воде, он видел своего милого сына, ведущего войско на мирных людей, орков, эльфов и других народов. Когда он вспомнил те глаза, он приобрел решительность, поцеловал мальчишку в лоб и бросил, слезы догнали огришку, он летел быстро, воздух наполнял его пеленки и они в конце концов слетели, он был абсолютно гол, маленький огрик, который несется на встречу смерти, ветер бешено ревет вокруг, свет сверху слепит глаза.
Горган выспался, сон как то странно дернул за ребра и сердце, будто огр ударился о воздушную стену. Горган протер сонные глаза и зевнул. Изо рта пахло ужасно. Огр отыскал лужу и напился. В ней же он умылся: помыл руки, плечи, лицо и грудь. Возле него, в метрах пяти, что то побежало по листьям. Это был олень, убить его почти не составило труда, огр утер грязный после земли меч и метнулся со всех ног на бедное животное, огры были словно обезьяны, огромные, быстрые, сильные. Когда огр врезался в оленя, оба перекувыркнулись и полетели, олень неистово сопротивлялся, но острые зубы огра, согласно еще не угасшему в роде зеленокожих рефлексу, впились в горло оленя и вырвали здоровый кусок плоти. Вместе с ним огр вырвал и пищевод, и сонные артерии оленя, тот умер быстро, толком не почувствовав боли, но неимоверно испугавшись. Огры, со своей темно-зеленой кожей, сливались и с водой в реках, и с лесом, остальные зелено-кожие имеют другие оттенки, более светлые. Так вот, олень лежал в руках огра. Горган был весь в крови, от подбородка до пупка. Кровь была на его груди и щеках, на ступнях и ладонях. Мечи или луки не нужны были ограм во время охоты, это убивало в них решительность или изнеживало, Горган видел огров, которые охотились с оружием или не охотились вовсе, они были избалованны и противны по своей натуре. Охотник вновь умылся у лужи, она перестала быть зеленой, теперь она блестела своими красными водами. Затем он закинул оленя на плечо и пошел, разрубая папоротник и колючки своим мечом. Пока он шел, от нечего делать напевая веселую песенку, стало темнеть. У деревьев вновь появились глаза: синие, зеленые, желтые, красные. Огр шел посреди этого чудесного пересвета, я не знаю как это назвать, поэтому придумал это вот слово. Этот пересвет манил своими красивыми светцами, огр шел посреди них и вглядывался в каждую пару. Вдруг пересвет посерел и исчез, впереди забрезжил костер, треск его слышался даже отсюда. Огр бросил тушу оленя возле дерева и присел подле ближайшего к костру дерева.
У костра сидел тролль, он точил здоровенное острие копья, оно и так было остро, словно игла переросток, но он усердно точил эту иглу. Огр вспомнил, что в той деревне, где он вырос, жила семья троллей, что отец, что мать, что сын, все были ужасно дотошные. Отец семейства целыми днями ковал оружие, оно было просто превосходным, и если один из мечей у него не получался, то он шел на переплавку. Мать готовила лучше всех в деревне. Мальчик учился бранному делу, в его руке топор просто летал. Несмотря на свою дотошность это семья была доброй. Относительно. Вот и сейчас, глядя на этого тролля, неистово натачивающего свое копье, огр увидел всю дотошность этого большого народа. Еще он вспомнил, что Тролли невосприимчивы к магии, так что убить его отсюда невозможно. Огр стал обозревать дальше. К дереву возле тролля был привязан эльф, он корчился и пытался выпутаться, но веревка тролля прочно связала его грудь, руки, ноги, шею. Бедняга был почти полностью обездвижен, огр вспомнил то, как после одного неудачного боя и его привязали вот так к дереву, орки были меньше огров, но силы им тоже не занимать. Огр тихо пробрался за дерево эльфа и тихонько стал перерезать веревки, когда эти труды были закончены, он вытянул беднягу за дерево и, глядя ему в глаза, приказал: «беги». Эльф моментально побежал в самую гущу леса. За деревом послышался неистовый крик, железо перестало скрежетать о брус. Огр не успел убежать, он спрятался за деревом и попытался вжаться в корни. Рука тролля коснулась ствола много выше левого плеча Горгана, он не заметил сливающегося огра, и зеленый меч не заметил. Тролль прошел вперед, его спина открылась для удара мечом. Горган использовал свой шанс, он встал и, оттолкнувшись от дерева, прыгнул на спину чудища. Меч прошил толстую кожу, но тролль не умер, он резко развернулся, так, что огр почти слетел, и неистово забил древком копья по спине. Пара сильных ударов пришлась на собственную спину Горгана, но он оттолкнулся от пояса тролля и зацепился за шею одной рукой, тролль схватил эту руку и поднял огра над самым своим лицом. Горган вразрез ударил мечом по обеим глазам и переносице чудища, монстр выпустил ладонь огра из своей. Тролль ослеп, копье его, в превосходном состоянии, лежало на земле. Горган поднял его и приставил к груди дико извивающегося монстра, тупая сторона копья уперлась в землю, и из груди тролля потекла струйка крови. Монстр ринулся вперед, дабы побить обидчика, но лишь больше насадил себя на свое же копье. Огр был облит зеленой кровью. Тролль свесился на копье и уже даже не двигался.
Горган толкнул мертвеца в плечо и повалил на землю. Он вытащил копье из его груди и прошел в лагерь, где так же безмятежно горело кострище. Оленина была вкусной, огр запил ее яблочным соком из меха тролля и закусил хлебом, который выудил из скудных запасов чудища. Ужин был прекрасен, только невдалеке вонял мертвый громадный тролль, но запах пищи и сочный вкус ее перебивал трупный дух.
Когда он доел, то увидел, что вокруг стоят эльфы, их было чертовски много, каждый одет в латы, был среди них и эльф, которого Горган освободил, тот улыбнулся извиняющейся улыбкой и сказал: «они ничего тебе не сделают, просто пошли с нами в город». Огр посмотрел на кучу воинов и понял, что даже если он будет использовать магию, все равно не сможет победить этот отряд. Горган сдался, цепи на него не одели, но видно было, что он невольник. Когда отряд проходил мимо тропинки, которую так глупо потерял огр, из темноты на них взглянули два зеленых глаза, во тьме и тишине леса Горган услышал смешок. «Все это время он был рядом» - понял огр, и поежился от этой мысли.
Горган сидел в своей камере и вспоминал, как его обманули, какой-то подлый эльф усыпил его похлебкой и запихнул вот в эту самую комнатушку, которая толком не давала огру свободы действия. Он каждую ночь сотрясался от страха, пока сидел в этом ужасном месте, в каждый сон пролезала пара зеленых глаз и черный светящийся меч.
Огра, скованного по рукам, волокли по сухой земле три больших и сильных вола. Через перекладины, соединяющие рогатых зверюг в одну единую, движущуюся, тягловую силу, были прикованы две толстые, тяжелые цепи. По краям, выкрикивая оскорбления, быстро ступали крестьяне-погонщики. Эти изверги твердыми и выученными руками стегали то пленника, то несчастных волов. Вокруг бушевала разномастная толпа, от чумазых детей, до их чумазых родителей, они кидались камнями в, и без того избитого, огра.
Сам огр вел себя более чем неспокойно, он дважды словил, брошенный рукой мальчишки, камень, и отправил назад, при этом раздробив головы обоих ребятишек. На это толпа закричала вдвое сильнее, но, подошедший для осуществления мести мужчина умер от мощного удара в висок, после этого никто не подходил к огру близко. Это кровавое шествие лишилось, по крайней мере, пятерых людей, два из них были несчастными погонщиками, огр поймал две плети и задушил ими хозяев. Толпа ненавидяще бросала камни, огр шел и не менее ненавидящим взглядом обозревал толпу. На их родине, как он вспомнил, преступников лишали жизни мечом, и делал это обвинитель, без подвоха, без унижения, иначе злодей никогда не поймет тяжести, так эльфы просто разгневали огра. Как он сейчас мечтал о родине, о горах, о долинах между ними, о трех скалах, соединенных мостками, о деревне, где его приютила семья огров. Но он вспомнил, как бы там с ним поступили, он понимал, что лучшего не заслуживает, ведь он убийца и маг. Он стал оглядываться.
Дома, окаймляющие эти грязные улицы, были сделаны из глины и грубо-обтёсанного камня, крыши этих сарайчиков были крыты грязной соломой. Впереди огру мерещился довольно большой замок, построенный из камня, глины и дерева. Волы ревели и время от времени дергали большую тушу вперед, земля была мокрой от дождя и монстр уже весь выпачкался в грязи. Огру приходилось кое-как передвигаться на израненных ногах. Колени, изодранные в кровь, затекшее синяками лицо, поломанные зубы, кровавая накидка, вот вполне себе достоверное описание грязного пленника, на тот момент. Хотя, если вдаваться глубже, то он был трех с половиной метров, широкоплеч, тело его было рельефным, глаза красными, на всем его теле были шрамы и царапины, каждый получен в бою. Прикрыт он был лишь юбкой из шматков кожи. Про характер ничего толком сказать невозможно, у него была непреодолимая жажда воспоминаний, и он просто невообразимо любил свою родину.
Когда процессия приблизилась к громадной куче камня, которая посмела назвать себя замком, деревянные двери отворились. Эльф, стоящий у входа с тяжеленной алебардой в руках, испуганно отвел свой взгляд от проходившего мимо преступника. Волов отвязали и пленника под локти понесли два полноватых эльфа, к тому же страдающих одышкой. Огр уже не был с ними, он был далеко, чувствовал воздух гор на Трех Скалах, купался в западном море с дельфинами и упражнялся с большим братом на мечах. Звук голоса одного из толстяков пробудил его от мыслей.
-Страж Эльин, этот гигант нам сейчас плечи в ребра вломает своим весом, подзовите еще одного стража, будьте добры… - манера говорить у эльфов вызывала рвотные позывы. К счастью, эти эльфы были не чистокровными. Те говорили с придыханием и заумной этичностью, эти же были вояками и крестьянами, они произносили слова четко и ясно, так могли говорить только воины Сидоссии и Эленсии. Это очень бесило грубо-языкого огра, он помнил, как говорили воины в Хордане… хотя нет, он помнил как они кричали. Он хотел хорошенько избить своих пленителей и ударить бестолкового алебардиста в нос. Тот так назойливо лез помочь более крупным собратьям, и не замечал, как древком своего орудия ударял огра в окровавленное колено.
-Да Лидли, разумеется - с этими словами, эльфийка с хорошей фигурой отошла к, выстроившемуся на плацу, гарнизону замка. Воины… дети… состояли в большинстве своем из худощавых мальчишек, единственным признаком взросления которых, были прыщи на лбу и усики под высоко поднятыми носами. Огр присвистнул, поняв, что именно они пленили его, что именно они были в доспехах.
Подошел еще один эльф, более крупный, чем оба прежних тащителей, вместе взятых. Это был тот самый воин, который приходил к огру ночами и избивал подвешенного цепями пленника. Громадина без слов забрал цепи огра из рук двух жирдяев и потащил пленника к, возвышающейся над площадью, виселице. Менестрель родом, если не ошибаюсь, из восточных эльфов (да-да, эльфы разительно отличались друг от друга, этот, к примеру, носил светлые волосы и смуглую кожу) начал тянуть глупую мелодию, подпевая при этом о величии эльфийских войск:
Суровых братьев стройный ряд,
Сильнейший в мире сей отряд,
Несут невзгоды, смерть врагу,
И варят в собственном саку.
Огр рассмеялся и плюнул ему в лицо, густо покрыв напомаженное лицо эльфийского певца густой, красной жижей.
-кому-нибудь другому пой эти глупости, мой волосатый зад больше невзгод и бед врагам несет, чем этот отряд. - Все еще улыбаясь, произнес монстр. Эльф испугался и подался назад, споткнулся и упал спиной в небольшой колодец. Огр смеялся до колик, когда испуганного и мокрого с ног до головы эльфа вытаскивали из колодца как потрепанную собаку. Волосы певца неприятно прилипли к лицу, красивая одежда повисла подобно обвисшей коже старухи, он выглядел жалко.
-Наказать. - Коротко приказала подошедшая эльфийка. Сильный удар в челюсть, затем два по раненым коленям принудили громадное существо сомкнуть зубы и замолкнуть. - Мы честный народ, не тебе осуждать наше войско, варг. – оо… с каким презрением прозвучали эти слова, так как будто страж Эльин говорила это чумному лиходею или убийце маленьких детей.
-Твой честный народ усыпил меня и подвергал пыткам под землей. Я освободил твоего собрата, а вы пришли и пленили меня. В чем же честность? – спросил огр, склонив голову набок.
-Ты убивал мирных людей и грабил слабых крестьян, твои воины насиловали добропорядочных женщин, а ты считал деньги и мучал пленников, одно доброе дело не окупит всех злодейств, которые ты совершил. – она ответила и кто то сзади свистнул – эшафот был готов к использованию. Должно быть, непросто было выстроить эшафот для громадного огра, мало какие балки выдержат такой вес, тем более Горган не намерен был умирать спокойно «есть шанс сломать к чертям этот эшафот, почему бы им не воспользоваться?» - думал он.
Далее громадное существо пронесли к виселице. Еще три больших шага и вот огр стоит перед толпой в пять сотен эльфов. Войско стояло позади, ровный ряд копий иногда вздрагивал, из-за того что какой-то хилый эльфишка не мог ровно держать свое копье. Страж Эльин натянула на шею монстра железный ошейник, окованный тяжелой цепью (простая веревка бы просто порвалась под весом огра) и произнесла речь:
-Именем великого короля Эль-Куасо первого, приношу обвинение в проклятой магии, оборотничестве и убийстве Эльфов, огру под именем Горган и привожу наказание согласно этим статьям в исполнение. Последнее слово огру Горгану. – она говорила громко, настоящая воительница, посильнее тех, кто стоит позади с копьями в руках.
Горган взглянул на ворота и увидел несущихся и разрубающих все на своем пути орков.
Он улыбнулся, встал прямо и, утерев струйку крови, текущую из носа, произнес: «вы все сдохните…»
Толпа отреагировала валом криков и оскорблений, в него полетели камни, и пара из них попала в цель. Доска под ним исчезла, воздух внезапно перестал поступать в легкие, темнота заполонила разум.
«Я не дам тебе умереть, твои силы нужны нам, ты нужен тому, кто умеет …ать в …ах»- крик этот шел изнутри его, он не принадлежал преследователю с зелеными глазами, но и его собственный мозг отрицал причастность к нему. Последнее слова он разобрать не смог.
Проснулся он под высоким эшафотом, все вокруг плыло, он попытался встать, резкая боль ударила по вискам. За звуками проносящихся мыслей он услышал звуки боя. На шее его висела цепь, он сорвал ее и прислушался. Тетива и сталь пели громко и нестройно, но эта музыка была по душе огру. Из голосов он слышал крики эльфов и гортанные приказы орков. «Орки, пощады не жди» подумал он, и понял, что даже думать ему неимоверно больно. На всем просторе Сиралдона - Оркского княжества, его считали вне закона. Непослушным орчишкам рассказывали сказки про одиноко скитающегося огра, в них описывались кровавые жертвы, неприятные превращения и магия… . А непослушным лордам рассказывали другие сказки, о том как этот самый огр собрал войско магов, которое сминало под собой целые деревни и города, это при численности в две сотни бойцов. Некоторые, кто посмелее, говорили правду, ведь их собственный король спустил огра с цепи и дал указания на непослушных лордов. Да что сейчас вспоминать, король уже лишился трона и головы, Реш-Рен, новый король положил конец его роду. Огра же ищут по всем королевствам, кто поумнее - для допроса, кто потупее - для казни. Эльфы, увы, принадлежали ко второму звену.
Огр прекратил думать о своем прошлом, хотя в этот момент ему и закралась в голову мысль о спокойной и мирной деревне в Огорхельме, но он все таки встал с решительной мыслью, даже не так, с решительным желанием, вооружиться.
Он нашел оружие и рассмеялся иронии судьбы, раненый эльф лежал с отрубленными по колено ногами, в его руках была зажата алебарда. Огр выхватил из его рук мощное оружие, которое в его собственных ручищах выглядело слабовато. Горган уже собрался уходить, но мычащий от боли бедолага эльф вдруг потянулся к нему своими руками. Огр не мог уйти и оставить его вот так, он закинул калеку на плечо и двинулся за ворота замка, там кипел бой, эльфы, как ни странно, отступили в город и бой продолжался на его грязных улицах. Орки теснили эльфов к выходу, мальчишки эльфы, хоть и одели броню, не могли противостоять яростным и рефлекторным бойцам орков, они защищались и ответными ударами разрубали эльфишек чуть ли не напополам. Огр ринулся окольными путями и, перепрыгнув через большое количество преград, пройдя через многие дома, при этом влезая в окна и выходя из дверей на другой стороне, он наконец добрался до стены. Горган не стал искать лестницу, у него было слишком мало времени, уже сейчас орки победили и выгнали из города всех жителей, они грабили дома и связывали пленников. Огр стал карабкаться на стену по выступающим камням и, вскоре, наконец забрался наверх.
Внизу был ров, вода в нем была глубокой, хватило бы для прыжка обычному человеку, или эльфу, или орку, но огр был огромен, был шанс поломать ноги. Недалеко послышался звук криков, крики победы, орки были близко, Горган прыгнул, подогнув колени.
Когда он вылез из воды, то заметил, что ничего с ним не произошло, эльф же терпел и сглатывал боль. Огр вновь правильно закинул его на плечо и понесся в травяное море, высокое. В нем он забинтовал ноги эльфа тканью с его же рубашки. Огр разорвал слабую кольчугу надвое и выкинул в кусты. Оказывается и на груди эльфа была рана, из нее сочилась кровь, она была чистой царапиной, орки, когда в ярости, могут разломать любую кольчугу, любым оружием, огры не были столь яростны, но были сильны их рефлексы убийства, у них они были просто запредельными. Горган обработал раны эльфа и пару раз остановил его на полуслове, когда тот пытался извиниться.
-Ты ни в чем не виноват, твои родичи тоже, я должен был злиться только на себя, мне жаль твоих соплеменников. – огр говорил быстро, из перерубленных ног сочилась кровь, и приходилось завязывать их быстро, он перетянул ногу повыше и постепенно кровь перестала вытекать с той скоростью, потом и вовсе остановилась. Но предстояло еще промыть обрубки, иначе гангрена, инфекция, полная ампутация, или смерть. Горган отвлекал эьфа разговорами, постоянно улыбался ему и шутил, хоть шутки и казались слегка неуместными, но оба смеялись от души. Потом огр со всей силы одернул прилипшую ткань и, быстро промыв водой из меха эльфа, перемотал другим куском ткани. Эльф почти завопил, если бы не громадная ладонь огра, то их бы услышали во всех королевствах, но, как я уже сказал, ладонь заткнула рот нерадивому воину.
Огр тащил полумертвого эльфа, покрытого потом и почти уснувшего, по травяному лесу и рассказывал разные истории из своей жизни, он рассказал ему как дракон спас его от гибели на Трех Скалах, о том как отец потерял себя от горя и умер, о матери, что скинулась с тех же скал. Горган рассказывал все, первый бой, первый урок магии, первое убийство, последнее убийство. Под конец он рассказал о Сяброне…
-Знаешь, большего выродка я в своей жизни не встречал. Он напал на мой отряд, когда мы остановились на привале возле Тихой Реки …
«Огр был в своем шатре. Он сидел на кровати и обнимал девушку из людей, она была мала для него, по росту совсем малышка, но после удачной битвы он приказал своим воинам, что бы ее доставили в его шатер. Он ласкал ее и пил вино, много вина, возможно даже переборщил, но ему нравилась ее компания. Она не плакала, но и не улыбалась, ее винный стакан так и остался полон. Когда Огр полез к ней, обуянный диким желанием, как свинья надравшийся и сально шутивший, она не смогла отказать. Из шатра доносились звуки боли, стражник заметил передвигающуюся по воде в десяти метрах тень. Тень взглянула на него зелеными глазами и вдруг он упал. Вокруг были шатры с воинами и командирами огра, каждый владел определенным умением, некоторые превосходные бойцы на мечах, кто-то умел превосходно шпионить, красться, убивать из тени, был один, который приручал животных взглядом. Никому из воинов Горгана не помогло их умение. Сяброн вышел из воды на коне, тот скрывался под покровом зеленой мути и шел по дну берега, голова паладина слегка приподнималась из воды. Когда он вышел на берег, вместе с конем, который не утоп, несмотря на долгое время, проведенное на дне, на берегу разразилась битва. Сяброн косил всех направо и налево, его меч упивался каждой смертью, конь был сам как сотни воинов, они буквально летали в ночи, появятся то тут, то там, убьют и исчезнут. Приручатель попытался заколдовать вороного коня, но тот лишь раскроил ему череп. Все командиры и воины были повержены, ночь всегда играла на паладинов, она питала их, давала мощь, а Горган так некстати привлек их внимание..
Когда Сяброн вошел в громадный шатер Горгана, тот был в усмерть пьян, еле держался на ногах и говорил несвязно. Паладин подошел к кровати, залитой кровью, огр вдруг будто протрезвел, внезапный выброс адреналина, и от алкоголя уже ни следа. Огр посмотрел на кровать, в которой лежал труп девушки, с перекушенной шеей и ужаснулся своей звериной натуре. Затем Горган пристально посмотрел на Сяброна. Лицо паладина источало презрение, из под капюшона глядели два презрительно прищуренных глаза.
Огр отошел, и начал махать руками, будто говоря: «Это не я, я не виноват», но паладин наступал, он был велик для своего народа, два метра и десять сантиметров, у него были большие плечи, не ярко, но очерченная грудь, и сильные руки. Огр был выше и здоровее паладина, но знал, что в бою с ним, рост ничего не значит, вдобавок у него не было при себе меча.
Паладин ринулся со своим клинком на огра. Тот отпрыгнул, схватил кинжал и, опрокинув нагруженный яствами стол на паладина, выбежал из шатра.
На бегу огр вытащил из ножен умершего воина соплеменника меч и устремился к коням, те бесились и рвались на свободу. Горган сел на своего боевого рысака и перерубил все веревки. Кони помчались кто куда, один врезался в Сяброна и, как ни странно, споткнулся и упал, при том, что паладин остался на ногах.
Паладин не погнался за ним и правильно сделал, огр проскакал всего сотню метров, а потом сиганул с коня в землю, та приняла его в свои объятия, самый любимый вид телепортации.»
-Вот так вот. Не удивлюсь, если увидим его в этих диких зарослях. – эльф спал. Огр положил его на землю и сам лег рядом, перед этим накрыв обоих листьями.
Когда они двинулись следующим днем, то заметили много беженцев, они указывали на него, но подойти не решались, вдобавок они с подозрением глядели на, висящего на руках огра, эльфа. Один окликнул раненого солдата, но эльф был еще слаб для разговоров, он и для пути был слаб, но Горган не собирался останавливаться, поэтому приходилось идти тихо. Они обогнали вереницу, ночью задремали в небольшом лагере таких-же быстрых, как и они.
Ночью Горган проснулся от шорохов в траве, он пошел туда и начал понимать насколько это был не верный выбор. Там стояла Эйлин, она нацелила ему на грудь арбалет и с каждым вдохом ее грудь вздымала его.
-Ты виноват во всем, уродский огр. Ты натравил орков на нас. – она говорила тихо, но гневно.
-Каким образом я мог призвать сюда их? – спросил саркастически Горган, и понял что не она его враг, и не он ее враг. Позади Эйлин светились две зеленые точки, звук вылетающего из трубки дротика, Эйлин повалилась наземь, Огр последовал за ней, улыбчивое лицо успело подмигнуть ему, прежде чем он потерял сознание, два зеленых глаза, усы, морщинки, большой нос… . « Я тебя запомнил.. даже на том свете я тебя дос…» он не сумел договорить, вокруг заплясали сны: отец, мать, деревня.